Следующая наша остановка – заброшенный аул Кюнлюм, наверное, единственное моё разочарование этого дня. Мне очень хотелось задержаться здесь подольше, подняться к башне, побродить среди остатков старых стен, но, к сожалению, часть нашей маленькой группы интересовали лишь красивые фото для соц.сетей, на необходимость карабкаться куда-то в горку они смотрели скептически, и, ориентируясь на них, Александр дал нам совсем немного времени. Мы уехали оттуда очень быстро – я успела только перейти по мосту через реку да подняться чуть вверх по тропе, пока коллеги по путешествию стояли в очереди к главной туристической достопримечательности. Даже информацию на стендах об истории этого места я сфотографировала, чтобы прочитать позже, потому истинные масштабы трагедии, потрясшей аул, мне открылись только дома. Хотя Александр рассказывал по дороге историю депортации балкарцев, но тогда связи её именно с Кюнлюмом я в своей голове не уложила. Однако, по порядку.

   Старый аул виден еще с дороги, при подъезде к нему. Точнее то, что от него осталось – остатки каменных стен, обозначающих нахождение разрушенных саклей, да одна хорошо сохранившаяся башня расположились за Череком, на склоне горы, под сенью еще более высоких скал.

Когда-то это было довольно большое по местным меркам селение, лежащее на пересечении торговых путей. В конце 19-го века здесь была построена Соборная мечеть, одна из крупнейших в горной Балкарии. Сегодня на берегу реки воссоздана её точная копия. За мостом, с минаретом, напоминающим башню.

   Говорят, что Кюнлюму досталось ещё в Гражданскую войну – не повезло попасть меж двух огней. Но настоящая трагедия разыгралась здесь в ходе Великой Отечественной. Причем беда пришла не от внешнего врага, а от внутренней политики собственного советского государства. Больше тысячи мужчин из Кюнлюма и соседних аулов ушли на фронт в 1941-ом, 2/3 из их числа не вернулись с войны. Но были и такие, что оказывали поддержку немцам, когда те пришли на Кавказ. Это были балкарцы, которые были обижены на советскую власть, за раскулачивание, лишённые привычных с дедовских времен овечьих отар и табунов лошадей. В НКВД разбираться не стали, где патриоты, а где изменники, под видом борьбы с бандформированиями в 1942-ом провели жёсткие зачистки – карательный отряд уничтожил всех, кто попался под руку, не успев скрыться в горах: женщин, детей, включая семьи тех, кто воевал на фронте, вернувшихся с войны после тяжёлого ранения… всех под одну гребёнку. Три аула, включая и Кюнлюм, были сожжены, погибли около 1500 их жителей.

   А в 1944-ом году и вовсе было принято решение о депортации балкарцев (вместе с карачаевцами и чеченцами) в Среднеазиатские республики, в Казахстан. И даже имя опального народа исчезло из названия региона, из Кабардино-Балкарской АССР превратившейся просто в Кабардинскую. Депортировали в считанные часы – 8 марта 1944 г., окружив аулы вооружёнными отрядами, собрали жителей, погрузили в грузовики и отправили на железнодорожную станцию Нальчика, не позволив практически ничего взять с собой. Балкарцы умирали от голода и холода по дороге, и позже в непривычном климате казахских степей. Даже возвращающимся с фронтов войны, среди которых были и раненные, и инвалиды, и отмеченные наградами, в том числе и званиями героев СССР, не позволено было остаться в родных краях. Не успев ступить на балкарскую землю, они должны были отправляться в место ссылки своих семей. Опустевшие аулы были частично заселены представителями других народов, но Кюнлюм, не оправившийся ещё от пожара 1942-го, так и остался безлюдным.

   После смерти Сталина балкарцы были реабилитированы, обвинения против них были признаны ошибочными и сняты, в 1957-ом им было позволено вернуться на родину. Казахстан, к слову, предлагал им остаться, наделив балкарскую общину статусом и правами «горской автономии», но балкарцы предпочли вернуться в родные края. Однако, восстанавливать разрушенные аулы по каким-то причинам не стали, отстраивались заново, поселившись компактно и образовав большое село – нынешнюю Верхнюю Балкарию.

Так и остался Кюнлюм памятником свершившейся здесь трагедии целого народа. Аул сохранился лучше других и потому сегодня охраняется как памятник. Видны улицы и жилые кварталы, на некоторых руинах домов представители некогда проживавших здесь родов укрепили памятные таблички, одну саклю даже полностью восстановили, сохранились остатки стен одной башни и почти неповреждённой – другая. Эта башня принадлежит Абаевым – древнейшему княжескому роду, восходящему к родоначальнику всех балкарцев Басиату. Она выполняла наблюдательные и оборонительные функции, под защиту её стен собирались жители села в случае нападения.

   Есть воссозданная сакля и на другом берегу реки, где расположился возле моста туристический комплекс – несколько кафе, туалет и информационные стенды.

На них, кроме старых фото и истории депортации, есть сведения и  о трех наиболее выдающихся представителях рода Абаевых. Султанбек Абаев – известный скрипач. Приехав поступать в петербургскую консерваторию, он даже не знал нот, научившись играть на скрипке самостоятельно, но при этом легко мог повторить любую мелодию, сыгранную преподавателем-экзаменатором.  Ханифа Абаева, выйдя замуж за азербайджанского просветителя, свою жизнь также посвятила преподавательской и просветительской деятельности. У себя дома она открыла первую в Баку частную школу для женщин-мусульманок. Мисост Абаев – публицист и этнограф, также способствовал открытию школ в аулах Балкарии, написал целый ряд статей по вопросам просвещения и образования, а также собрал обширную коллекцию предметов быта, одежды, домашней утвари балкарцев, впоследствии переданную им в Кавказский музей (в Тбилиси).

   На территории аула есть даже небольшой водопад, я обнаружила его, «побродив» по имеющемуся у Кюнлюма виртуальному музею. Эх, как жалко, что не удалось побродить по реальным улицам. Но да ладно, будет повод вернуться.

   К слову, о возвращении... Перед входом на мост, через который нужно перейти, чтобы попасть в заброшенный аул, стоит памятный камень с табличкой. Это не памятник погибшим, не мемориал. На табличке - строки известного балкарского поэта К.Мечиева, в которых скорее - любовь и надежда:

Багдад посетил я, увидел Стамбул,

Я в Мекке от тягот пути отдохнул, 

Но мне показалось, что вновь я родился, 

Когда возвратился в мой бедный аул.

   Вот и балкарцы вернулись сюда, в родные края, чтобы возродиться самим и чтобы, как птица Феникс, возродилась из пепла и руин Балкария.

    А место очень красивое – вокруг встают горы, шумит внизу речка, шелестит сухой травой ветер, молчаливыми стражами застыли остатки каменных стен, сложенных без капли раствора, и тишина… и только барашки пасутся на старых развалинах. А ещё наконец-то вынырнувшее из тумана солнце щедро заливает теплом склон, на котором застыли вечным памятником развалины аула Кюнлюм. И начинаешь понимать, почему он носит название солнечного («кюнлюм» в переводе – «солнечная сторона», потому, что в нём первом из расположенных в этих местах селений появлялось утром солнце.)