Золотая Прага на рубеже лет

[ТульскийТокарев™]

называется загадочным словом "лежак"

 

Чешский термин "лежак" - это абсолютно то же самое, что и такое всем известное международное понятие как "лагер" (от нем. Lagerbier - пиво, дозревающее при хранении) - тип пива, при изготовлении которого используется низовое брожение с последующей ферментацией при низкой температуре. В настоящее время это наиболее распространённый тип пива, доля которого в мировом потреблении доходит до 80 %.

[БЕЛ]

"вкуснейшую тёмную амброзию" :good2: :good2: :good2:

именно такими же словами я стала характеризовать чешское пиво с тех пор, как впервые "вкусила" в Пражской пивоварне в уже далеком 2005

[Paul V]

Чешский термин "лежак" - это абсолютно то же самое, что и такое всем известное международное понятие как "лагер" (от нем. Lagerbier - пиво, дозревающее при хранении) - тип пива, при изготовлении которого используется низовое брожение с последующей ферментацией при низкой температуре. В настоящее время это наиболее распространённый тип пива, доля которого в мировом потреблении доходит до 80 %.

 

Спасибо! Просветился :)

 

Вообще я пиво не пью, не мой вкус (хотя пробовал в путешествиях много, от турецкого Эфеса до бельгийского Крийка), флековскоё тёмное стало вторым, которое действительно (а не из вежливости) понравилось, первым был дублинский Гиннес.

[Chocolate Vanilla]

Спасибо! Просветился :)

Так "лежак" от слова "лежать" :smile:. Я так и писАла-"отлеживается несколько месяцев". Если интересно - дванацтка (лежак ), означает, что в пиве содержится до 12% сусла. Такое пиво содержит больше алкоголя, как правило, около 5%, но главное традиционный цикл квашения длится около 90 дней (лежак – от слова долго лежать). Такое пиво имеет более богатый вкусовой букет, чуть более темный цвет (речь идет о светлой дванацтке) и считается более изысканным"

http://delighta.ru/countries/cz/pivnajachekhija .

А резаное пиво понравилось?

[Paul V]

А резаное пиво понравилось?

 

Не успел, каюсь :(

 

Кроме флековского (дважды) успел испить из этого родника только тёмное Крушовице и светлый Пильзнер. Оба понравились, но всё же не так, как этот лежак.

[ТульскийТокарев™]

флековскоё тёмное стало вторым, которое действительно (а не из вежливости) понравилось, первым был дублинский Гиннес.

 

А вот Гиннесс - это уже эль (тип пива, производимый, в отличие от лагера, быстрым верховым брожением при высокой температуре), а точнее, одна из разновидностей эля - стаут...И вроде как Гинннесс делается всего за два дня ))

[Chocolate Vanilla]

Paul V, мы часто бываем в Чехии, но после Вашего отзыва даже приглядевшиеся места "расцвели". Спасибо Вам за такой свежий и красивый взгляд на эту страну. Респект.

[Paul V]

Paul V, мы часто бываем в Чехии, но после Вашего отзыва даже приглядевшиеся места "расцвели". Спасибо Вам за такой свежий и красивый взгляд на эту страну. Респект.

 

Спасибо :)

 

Если кто-нибудь ещё из нашей группы читает всё это - присоединяйтесь! Добавляйте сюда свои впечатления, если нет времени или желания писать большой отчёт.

[Paul V]

Рассказ одиннадцатый. Вверх и вниз.

 

Итак, праздник закончился, теперь начинаются будни путешественника. Повествование, возможно, станет несколько более серьёзным, познавательным и занудным. Mea culpa, дорогие читатели. Но не будем забывать, что Прага - не только город пивных, ярмарок и театров, но и город с тысячелетней историей.

 

День второго января, такой же солнечный и тёплый, как предыдущий, начинается с остановки трамвая №9 у подножия большого холма Петршин, который возвышается на левом берегу Влтавы и является как бы центром звезды с Градчанами на севере, Малой Страной с востока и Смиховым с юга. Группа в этот день отправилась в Вену, прихватив с собой мою любимую жену, я же не соблазнился этой поездкой длиной в 700 км (тем более, что видел Вену раньше в более подходящее время года) и продолжил исследования Златой Праги, в которую успел влюбиться по-настоящему.

 

Первое, что встречает туриста на улице Uvoz, идущей мимо холма к мостам - памятник жертвам коммунизма.

 

 

Памятник этот всем своим видом как бы говорит нам, что человеческая душа не выносит совершенства, и в прекрасной Праге просто нельзя было не поставить таких вот жалких уродцев в совершенно неподходящем для этого месте. Дело в том, что, судя по виду памятника, он поставлен совсем не в память о жертвах Пражской весны, а должен показывать наивному зрителю стадии разложения Свободной Личности (вот тот больного вида персонаж на первом плане) под тлетворным влиянием коммунистической идеи.

 

Любое произведение искусства, даже такое, надо рассматривать в контексте места и времени. Так вот, на холме Витков (он же Жижков), который как бы уравновешивает Петршин на востоке города, стоит огромный конный памятник слепому полководцу гуситов, которые по сути своей и были коммунистами.

 

 

Свои идеалы во время собраний на горе Таборе они воплощали следующим образом: приходящие со знамёнами толпы на Табор встречались с одушевлением. Всякий приходящий, безразлично, к какому бы классу он ни принадлежал, считался братом или сестрой. До обеда священники поочерёдно исполняли разные обязанности — проповедовали, исповедовали, причащали под обоими видами. В полдень все сообща совершали братскую трапезу. Съестные припасы, приносимые гостями, делились поровну между всеми. Различия между моим и твоим не существовало.

 

http://ru.wikipedia....g/wiki/Табориты

 

Позади памятника Жижке возвышается бывший мавзолей Готвальда, на бронзовых барельефах которого настоящие жертвы коммунизма входят в освобождённую Прагу весной 1945-го, и пражане, ещё не Узнавшие Всей Правды, засыпают цветами броню тридцатьчетвёрок. Вот оттуда, с Виткова, петршинские изваяния смотрятся совсем уж странно. Впрочем, и не видно их ни Яну Жижке, ни бронзовым танкистам. Мелкие слишком.

 

 

Впрочем, про холм Витков речь пойдет ниже, а пока вернёмся на Петршин.

 

На верх холма можно подняться по аллеям, наслаждаясь видами Праги (кое-где подъем довольно крут, аллеи переходят в лестницы и обратно), а можно и на симпатичном фуникулёре, имеющем три станции и за пять минут прибывающем с подножия холма к его вершине, где и находится всё самое интересное.

 

Подсказка. На фуникулёре действует суточный билет за 110 крон, что делает его ещё более выгодным.

 

На вершине Петршина пока безлюдно и тихо. Вдоль всего холма (на 1200 метров) тянется каменная стена - так называемая "Голодная" (Hladova zed). Её по приказу Карла IV строили пражские жители, чтобы получать за это хоть какую-то еду.

 

 

Недалеко от верхней остановки фуникулера находится Штефаникова обсерватория и розарий, сейчас густо устланный еловыми лапами. При виде розария появляется абсолютная уверенность, что я 1) точно ещё приеду в Прагу; 2) приеду поздней весной или летом; 3) первым делом пойду на Петршин, а там, встав в самой середине этих клумб, широко открою глаза и медленно-медленно буду поворачиваться вокруг.

 

 

Далее за стеной находится главная достопримечательность Петршина - смотровая башня Rozhledna, построенная по подобию Эйфелевой в 1891 году.

 

 

В башне, в принципе, есть лифт, но он "не работаэт", как с доброй улыбкой сообщает чешка в окошечке кассы. Начинается подъем по винтовой лестнице на 60 метров (высота самого холма - 324 метра на уровнем моря). Наверху этот путь к небу вознаграждается потрясающей панорамой Праги, залитой солнцем - от Градчан и двойных башен Страгова монастыря слева огромной дугой через Град, через Старе и Нове Место к Вышеграду, который виден далеко справа.

 

 

 

Там же два града представил он ясноречивых народов:

В первом, прекрасно устроенном, браки и пиршества зрелись.

Там невест из чертогов, светильников ярких при блеске,

Брачных песней при кликах, по стогнам градским провожают.

Юноши хорами в плясках кружатся; меж них раздаются

Лир и свирелей веселые звуки; почтенные жены

Смотрят на них и дивуются, стоя на крыльцах воротных.

 

(Илиада, песнь XVIII, перевод Н.Гнедича).

 

Именно с Петршина легендарная княгиня Либуше предсказала рождение Праги, и именно из его склонов веками добывался камень для городских построек. Налюбовавшись панорамой несколько выросшего после Либуше города, спускаюсь с башни и прохожу Голгофскую часовню, от которой вдоль аллей тянется ряд стел, посвящённых Крёстному пути Христа со сценами из Евангелия.

 

 

Дальше меня ждёт Зеркальный Лабиринт, место совершенно волшебное, да и находится в настоящем крохотном замке, жаль, что он такой небольшой. Хотя, может быть, если попытаться пройти в эти зеркала, там и найдется какое-нибудь королевство, где в тёмном и зловещем городе Агарп туристы переживут множество приключений, путешествуя на автобусе, который едет всё время на задней передаче.

 

 

После лабиринта меня встречает панорама героической битвы чехов со шведами на Карловом мосту во время Тридцатилетней войны, а затем небольшая выставка игрушек и весёлая комната кривых зеркал. Такой вот комплекс развлечений в крохотном замке на вершине холма. Настроение поднято на весь день, и я начинаю спуск с Петршина в сторону настойчиво манящих к себе Градчан.

 

 

Дорога счастливой подковой огибает сады у подножия холма, за которыми раскинулась новая панорама прекрасного города. Начинают попадаться группы туристов (кстати, на башне были только русские, немедленно распахнувшие все запертые до того форточки на верхнем ярусе, а тут видны иностранцы).

 

 

Эти группы на своих обзорках смотрят Градчаны, а вот в нашу не были включены ни они, ни Вышеград, это грустно и не совсем понятно. Можно, как мне кажется, не давать в первый день свободное время, его достаточно и потом, но зато посмотреть всей группой оба этих великолепных пражских района.

 

На Градчанах первым делом вижу шведское посольство (сразу после той панорамы битвы это внушает, да), а затем крайне необычный отель в виде костёла (даже распятие при входе есть). И правда, нерелигиозный народ чехи. Слишком долго доставали их своими разборками и католики, и протестанты, слишком многих жертв стоила Праге та же Тридцатилетка. Теперь живут формально как католики, фактически же по заветам Гуса и Желивского - с Богом в душе, а не в соборе.

 

 

Градчаны тянутся от площади Погорелец (в память о сильнейших пожарах, которых не избежал ни один средневековый город) до Градчанской площади у самых стен Града. По пути попадается множество дворцов (изначально тут селились богатые дворяне, чтобы быть поближе к королю и королевским милостям).

 

 

Центр Градчан - красивейшая Лоретанская площадь с одноимённым монастырём и зданием чешского МИДа.в Чернинском дворце. Лорета - скромная хижина, в которой укрывалось Святое Семейство по пути в Египет, трансформировалась тут в изящную и богатую церковь.

 

 

Чуть в стороне находится костёл св. Яна Непомуцкого XVIII века постройки, как гласит доска при входе - воинский храм, где похоронены известные чешские офицеры.В храме я оказываюсь в полном одиночестве и тишине. Первый такой случай на моей памяти. Ручка двери чисто чешская, длинная и массивная, требующая немалого усилия для нажатия. У входа стоит статуя святого Яна из Непомук с характерным звёздным венцом над головой. Эти пять звёзд в Праге встречаются, наверное, чаще, чем на небе (кстати, первый вечер в отеле Osir оказался единственным ясным, звёзды над Прагой и на обратном пути ни разу нам не показались - хорошего понемножку).

 

 

 

Над Градом развевается красивый флаг. Кто-нибудь знает, что означает девиз на нём? Если Елена и говорила об этом на экскурсии, мы не расслышали.

 

 

Вниз от замка иду снова по знакомой улице Нерудовой, обращая внимание на скульптуры ограды Первого двора Града:

 

 

магазинчики абсента:

 

 

кукол-марионеток:

 

 

меню кафе:

 

 

и неизменные ретро-автомобили.

 

 

В конце Мостецкой, у самого Карлова моста, меня ждёт достойное завершение первой половины дня - резиденция и храм рыцарей ордена святого Иоанна Иерусалимского, более известных как госпитальеры, родосские и мальтийские рыцари.

 

 

Выхожу на широкий, как улица, Karlův most, замечая справа очаровательную инсталляцию, оставшуюся с минувшего Рождества. В пару к ней на мосту шарманщик с добрыми глазами и игрушечной обезьяной наигрывает свою бесконечную серебряно-звенящую мелодию, которая улетает вверх по течению Влтавы - в закатный Вышеград, древний страж Праги, куда и лежит теперь мой путь - как и ваш, дорогие читатели :)

 

 

Продолжение следует...

[Paul V]

Рассказ двенадцатый. Зазеркалье.

 

В Старом Городе, прямо у Карлова моста, есть небольшой музей, в котором можно увидеть кусочек того самого мрачного города Агарп, который скрыт за зеркалами лабиринта на Петршине. Лет так 400 назад зеркала ещё не построенного лабиринта были открыты, и оба города существовали одновременно. Так же, как сейчас, высились над городом изящные башни костела святого Вита и вышеградского собора Петра и Павла, так же Влтава своими бурными водами хлестала пороги у Карлова моста, а в подземельях Града и пражских монастырей трудились, утирая пот с лица, люди одной непочётной, но важной профессии. Орудия труда их и представлены в пражском Музее Пыток, которому я уделил некоторое время по пути в Вышеград.

 

Знаменитая "Железная Дева", придуманная в Нюрнберге, но получившая большое распространение:

 

 

Железная решётка-гридирон, орудие казни святого Лаврентия (исторические и современные гравюры на стенах музея подробно описывают процесс применения экспонатов как к святым, так и обычным людям):

 

 

Два варианта дыбы (которых вообще было великое множество). В комплект первой входит воронка для заливания воды в горло привязанной жертве:

 

 

Один из главных экспонатов, очень популярное в своё время "кресло ведьм", также представлено в двух вариантах:

 

 

Более продвинутый вариант "кресла" предусматривал металлическое сиденье (с шипами или без), под которым палачи, хорошо закрепив жертву, разводили огонь или устанавливали жаровню с углями, после чего им оставалось только подождать признания или имён сообщников (обычно не очень долго).

 

Также на трёх этажах музея находятся десятки клещей, пил, тисков, кандалов и прочих изобретений разностороннего человеческого разума.

 

В Чехии, как и во всей Восточной Европе, инквизиция не вела такой плотной работы с населением, как дальше к западу, но это сполна компенсировалось светскими властями, которые постоянно сталкивались с мятежами и ересями вроде тех же гуситов.

 

Музей, напомнивший о непростой сущности истории, остаётся позади, и по набережным Нова Места я иду к Карловой площади - самой большой в Праге.

[Paul V]

Рассказ тринадцатый. Крепость на юге.

 

Вдоль набережных стоят красивые, непохожие один на другой дома. Часто на фасадах встречаются фигуры рыцарей, музыкантов, женщин. Справа остаётся Славянский остров, за которым на левом берегу видна шеренга тех самых пингвинов, которые нас так радовали в незабываемую новогоднюю ночь.

 

 

Изящные пражские лебеди плывут к мосту Легий, с которого мы накануне смотрели салют (неизящные лебеди, как обычно, обедают ниже по течению, в Малой Стране у музея Кафки):

 

 

Слева возникает одна из пражских изюминок - Танцующий Дом, изображающий американских актеров Фреда Астера и Джинджер Роджерс.

 

 

После веселых танцев забавной каменной махины поднимаюсь от берега к Карловой площади. По пути попадается церковь Кирилла и Мефодия, известная тем, что там укрылись чехи-парашютисты, уничтожившие имперского протектора Богемии и Моравии, обергруппенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха в мае 1942 года. За этим последовало уничтожение немцами деревни Лидице со всеми её жителями (172 человека), а также более 1300 пражан.

 

 

22 июня 1942 года предатель выдал местонахождение чешских партизан, церковь была взята штурмом, участники покушения и их соратники (120 человек) - расстреляны. Рядом с церковью теперь находится корчма "У парашютиста"...

 

Карлова площадь, зелёная даже сейчас, в начале января, и очень просторная, находится на полпути от Карлова моста до Вышеграда. Она - явный "центр тяжести" к югу от главной пражской оси Град - Карлов Мост - Староместская площадь - святой Вацлав.

 

Все упомянутые мной пражские "Карлы" - это один человек, Карл IV Люксембургский, император Священной Римской империи и король Чехии во второй половине XIV века. Со гуситским полководцем Яном Жижкой, родившимся как раз в правление Карла, его роднит ещё один факт - отец императора, чешский король Иоанн (Ян) Люксембургский так же был незрячим, вёл войска в бой и в итоге пал на поле битвы при Креси в рядах французской армии.

 

 

Тема гуситов всё сильнее проступает через камни стен и мостовых Праги. Фактически, крестьяне и горожане с горы Табор были первыми европейскими революционерами - за 230 лет до англичан, за 370 лет до французов, за 500 лет до нас. А началось всё тут, на Карловой площади, 30 июля 1419 года, когда из окон ратуши (на фото), взятой штурмом восставшим народом, полетели на острия пик бургомистры, судьи и магистраты, до последнего не верившие, что забитая толпа сможет поднять хотя бы глаза на своего короля и его слуг. А король Вацлав IV, сын Карла, не дал чехам шанса стать первыми в деле казни своих монархов, скончавшись после Первой Пражской Дефенестрации от сердечного приступа.

 

 

Интересно, что несомненная жестокость гуситов пошла делу восстания только на пользу. Их ополчение, ведомое сначала Жижкой, а потом двумя Прокопами (Великим и Малым), крушило одну за другой крестоносные армии, не дав Чехии повторить участь альбигойцев двухвековой давности. В результате "богемская ересь" так и осталась неподавленной, церковь никогда не смогла восстановить позиции в Чехии, и даже после разгрома таборитов при Липанах руками чашников, их вчерашних друзей, страна получила такую религиозную свободу, до которой остальной Европе было ещё идти и идти через бури Реформации. А вот когда при Второй Дефенестрации 23 мая 1618 года имперские наместники, приземлившись на кучу навоза, отряхнулись и бежали к своим немецким хозяевам - через два года они вернулись с армией Валленштейна, разбили чехов при Белой Горе и подавили все проявления их свободы на очень долгое время.

 

В конце Карловой площади находится "Дом Фауста", откуда, по легенде, знаменитый доктор и был унесён чёртом через закопчённую дыру в стене.

 

 

Отправляюсь дальше, по изгибающимся малолюдным улицам, мимо спящего в тишине Эммаусского монастыря (основанного всё тем же Карлом IV).

 

 

После опор большого железнодорожного моста улица Вышеградска поворачивает влево, а впереди уже встают освещённые заходящим солнцем склоны большого холма - цели моего похода. В одном из окон (детской художественной школы или чего-то похожего) висят забавные картинки, навеянные недавним Рождеством. У чешских детей даже чёрт стоит довольный с двумя кружками пива, а ангел грустно оглядывается, где бы разжиться таким же сокровищем. Надеюсь, ангелу кто-нибудь расскажет про "У Флеку" :)

 

 

После короткого подъема путь преграждает монументальная стена с огромными воротами в ней. Тут и начинается Вышеград - ключ к Праге и место упокоения сотен великих чехов.

 

 

Среди лужаек Вышеграда, заключённых в кольце могучих стен, стоят несколько статуй. Вот это, похоже, ренессансный святой Вацлав, не слишком похожий на гордого рыцаря, поднявшего знамя перед Национальным музеем:

 

 

Если подойти к краю стен (сразу видно, как высоко стоит крепость и какую большую роль играла она в обороне города), то открываются красивые виды на "город красных крыш", как часто называют Злату Прагу:

 

 

Центр Вышеграда - костёл святых Петра и Павла, две острые башни которого я ещё утром наблюдал издалека с башни на Петршине. Захожу, любуюсь статуями и витражами, сквозь которые льётся ровный закатный свет, придавая Христу и апостолам задумчивости. Изящная Пьета напоминает о соборе святого Петра в Риме, но тут царят тишина, мир и покой, давно унесённые толпами туристов из-под сводов Ватикана.

 

 

Вокруг собора расположено самое престижное кладбище Чехии, где покоится прах многих людей, известных и тут, и во всём мире. Очень красивые памятники плотно покрывают территорию, перемежаясь статуями ангелов. Нахожу могилы поэта Яна Неруды и композитора Сметаны, где-то должны быть Карел Чапек и Франц Кафка, но не хочется затягивать поиски - надо успеть проводить солнце, уже коснувшееся крыш домов Смихова.

 

 

 

 

С другой стороны собора есть большая поляна, где стоят четыре памятника героям древней Чехии, один из них посвящён легендарной княгине Либуше, основательнице Праги:

 

 

С обзорной площадки Вышеграда заходящее солнце дарит невероятной красоты виды на тихую и прекрасную Прагу, на которую древняя крепость смотрит каждый вечер уже вторую тысячу лет и желает ей всегда оставаться собой, видеть только сны о былых войнах и грозах, принимать и провожать бесчисленных и безоружных гостей, бросающих с мостов монетки в воды покрывшейся от этого золотом чешской реки Влтавы.

 

 

 

 

 

Не спеша (тут не хочется спешить) покидаю Вышеград по мощёной аллее мимо ротонды святого Мартина через барочные Леопольдовы ворота в сторону метро, пражского Конгресс-Центра и района Нусле - уже точно не центра города. Отсюда предстоит возвращение на север, в мир спешащих туристов, весёлых пивных и звонких красных трамваев.

 

 

Продолжение следует...

[Nikolette]

Здравствуйте! спасибо за Ваш интересный отзыв! У меня есть вопрос организационного характера. Скажите, гид в начале поездке давал список всех экскурсий и собирал деньги? А то решила в агентстве не оплачивать экскурсии, можно ли присоединиться на маршруте ко всем экскурсиям? Заранее спасибо!!

[Paul V]

Здравствуйте! спасибо за Ваш интересный отзыв! У меня есть вопрос организационного характера. Скажите, гид в начале поездке давал список всех экскурсий и собирал деньги? А то решила в агентстве не оплачивать экскурсии, можно ли присоединиться на маршруте ко всем экскурсиям? Заранее спасибо!!

 

Да, конечно, можно. Гид в первый день (переезд по Польше) собирала деньги, у кого не было - могли сдать потом.

[Nikolette]

Спасибо большое! я так и думала, просто решила уточнить)

[Paul V]

Рассказ четырнадцатый. Водоворот.

 

Со станции "Вышеград" доезжаю до центра, где выхожу на бурлящую жизнью Вацлавскую площадь. Метро в Праге включает всего три линии - красную, жёлтую и зелёную, ориентироваться в них очень легко. Людей в нём много, зато довольно мало шума. Станции довольно симпатичные, в центре стены сделаны в виде длинных рядов круглых выемок. Некоторые станции напоминают московские (как станция "Jiřího z Poděbrad" на втором фото, названная в честь единственного гуситского короля Чехии, о котором речь ещё будет идти дальше).

 

Ещё раз замечу, что туриста нет ничего удобнее суточного безлимитного билета за 110 крон. Если, конечно, его отель не находится в самом центре Праги.

 

 

Снова углубившись в лабиринт старых улочек, решаю попробовать сам перед собой оспорить превосходство полюбившейся пивоварни "У Флеку". Захожу наудачу в две новоместских пивных, маленьких, совсем не туристских - "В Арке", где в высокие стройные бокалы наливают тёмное Крушовице, и "У короля Йиржи" - царство светлого Пильзнера в огромных пузатых кружках.

 

 

Это опять тот самый Йиржи из Подебрад, ставший после разгрома таборитов (в битве при Липанах 14-летний рыцарь уже сражался против гуситов-радикалов) объединителем расколовшейся страны. И заодно первым некатолическим европейским королём в истории.

 

В пивной "У короля Йиржи" висит интересный плакат - "Политические разговоры запрещены!". И они нам ещё говорят, что в Чехии демократия и свобода слова :)

 

 

Выясняется, что, несмотря на отличный вкус нежно-светлого пива и манящую глубину тёмного, флековский лежак всё же несёт в себе нечто особенное - может, дух чешской истории, или кусочек философского камня пражских алхимиков. Значит, завтра вечером снова пойдём к знакомым часам на Кременцовой улице.

 

 

Погуляв по вечернем Стару Месту (на фото - вечерний Рудольфинум), еду в район Винограды (правильнее говорить "Винохрады" - чехи сильно смягчают звук "г"), расположенный к востоку от Вацлавской площади. Там внимание обращает на себя огромная и необычная церковь Пресвятого Сердца Господня.

 

 

Затем по Виноградской улице иду к ещё одной площади - Мира, где возвышается красивая неоготическая церковь святой Людмилы.

 

 

С самого утра я прошёл уже столько, что, когда неожиданно по площади проезжает идущий на запад, к отелю, "трамвай десятый номер", я вдруг как-то сразу оказываюсь в нём, а вскоре и в отеле. Но тут выясняется, что водоворот Праги так просто не отпускает (и ведь не зря придуман суточный билет!) - ещё через полчаса снова еду в центр вдоль слабого потока машин на вечерней Пльзенской улице.

 

 

Пробок за весь тур мы не видели ни разу. Машин в Праге немного, большинство - маленькие. Фрейдистскими комплексами, которые заставляют соотечественников покупать в мегаполисах огромные сараи на колёсах, чехи явно не страдают.

 

 

В Праге множество красивых витрин, заполенных богемским стеклом, бехеровкой и абсентом всех калибров, обычными сувенирами и чисто местными артефактами (вроде рисунков Карлова моста в сотне ракурсов или длинных изогнутых дев-статуэток

 

 

Посмотрев на Староместскую площадь, увешанную голубыми гирляндами, как небо созвездиями, ухожу пешком на левый берег Влтавы, там через пустые переулки Малой Страны - к знакомому с утра Увозу (подсвеченный памятник "жертвам коммунизма" похож на декорации к фильму про зомби-апокалипсис), и на едва ли не последнем трамвае №9 (ходят они до полуночи) - уже окончательно в отель, прийти в себя перед завтрашней поездкой в Чески Крумлов.

 

 

Продолжение следует...

[Ольсик]

Рассказ четырнадцатый. Водоворот.

В пивной "У короля Йиржи" висит интересный плакат - "Политические разговоры запрещены!".

Вот, теперь я точно знаю где мне от этих "тематических бесед" спасаться!!!! :derisive:

[Paul V]

Вот, теперь я точно знаю где мне от этих "тематических бесед" спасаться!!!! :derisive:

 

:smile:

 

Осталось только найти эту пивнушку, я вообще ориентиров не помню :this:

[Paul V]

Рассказ пятнадцатый. Город Розы.

 

— Ну, а как вам нравится у нас в Чехии?

— Мне в Чехии всюду нравится,— ответил Швейк,— мне всюду попадались славные люди.

 

Утром третьего января из западных районов просыпающейся Праги выныривает наш белый автобус и направляется к югу, везя группу в город-музей, который в своих улочках хранит память о средневековой Чехии.

 

Погода несколько ухудшается, накрапывает мелкий дождь, в течение всего дня он будет нас сопровождать, перемежаясь потоком солнечных лучей из облачных разрывов. Очень напоминает английскую погоду. Вечером, по возвращении в Прагу, опять станет тепло и спокойно, столица как будто хранит в себе такую бархатную зиму.

 

По пути проезжаем городок Табор. Именно тут был лагерь радикального крыла гуситов, именно тут были одержаны их первые победы. То ли за столетия холм сровняли с землёй, то ли он остаётся в стороне, но горы, названной в честь палестинского Фавора, я не замечаю, за окнами - обычный провинциальный городок, вспоминающий дни своей былой славы.

 

Далее на нашем пути - Ческе Будейовице, где прямо-таки витает дух незабвенного персонажа Гашека.

 

Римские легионы Цезаря, забравшись (опять-таки без всяких географических карт) далеко на север, к Галльскому морю, решили вернуться в Рим другой дорогой, чтобы еще попытать счастья, и благополучно прибыли в Рим. Наверное, именно с той поры пошла поговорка, что все дороги ведут в Рим.

Точно так же все дороги ведут и в Чешские Будейовицы. Бравый солдат Швейк был в этом глубоко убежден, когда вместо будейовицких краев увидел милевскую деревушку. И, не меняя направления, он зашагал дальше, ибо никакое Милевско не может помешать бравому солдату добраться до Чешских Будейовиц.

 

Наконец, вскоре после будейовицких холмов, мы въезжаем в Чески Крумлов, уютно расположившийся в изгибе шумящей на перекатах Влтавы. Встречаемся с гидом Любой - это такая замечательная украинка, бойкая, весёлая, искренне полюбившая свою новую очень малую родину (в Крумлове всего 11 тысяч жителей). Идём в город под мостом замка в виде огромной многоярусной арки (потом я туда заберусь ради панорамы окрестностей - и панорама будет удивительно красивой).

 

 

Влтава здесь, в Крумлове, совсем узкая, но зато еще более быстрая, чем в Праге. Река полностью протекает на территории Чехии. А здесь над ней прямо из скалы вырастает Крумловский замок, родовое гнездо рода Розенбергов, три столетия правивших Крумловом. Герб их - пятилепестковая роза, которой посвящен ежегодный весенний фестиваль в Крумлове (говорят, что особенно красив город ночью при свете факелов). К сожалению, зимой сам замок закрыт, как и многие другие в Чехии.

 

 

На сплетённых в каменную сетку улочках Крумлова, кроме магазинчиков и кафе (разумеется, и тут есть вездесущий Швейк),

 

 

 

видим небольшой музей восковых фигур (сюда залетел на метле Гарри Поттер, да так и остался - волшебства в Чехии гораздо больше, чем в шумном Лондоне).

 

 

На домах много различных гербов, например, рода Шварценбергов, владевших при Габсбургах Крумловом и замком Глубока (куда мы отправимся чуть позже).

 

 

("это не хохла обижают, это голова поверженного турка" (С) Люба).

 

Часть окон на домах нарисована, а в одном здании нарисованы и жители (включая чёрта наверху).

 

 

У главных ворот замка в вольере живут крумловские медведи, сейчас наслаждающиеся заслуженной спячкой. К вегетарианской еде мишки относятся с явным пренебрежением.

 

 

Весь Крумлов, город-игрушка, как на ладони, виден с того самого моста-акведука. Хочется взять и переставить пару домиков :)

 

 

Погуляв по городу (весь Крумлов можно обойти за полчаса), собираемся в ресторанчике "У Шацлавских" на обед. На мой взгляд, покормили нас просто великолепно, хотя народ всё не верил, что так чехи питаются по жизни - один огромный кусок жареного на огне мяса чего стоит. Плюс пиво, разумеется. Тем не менее, чехи - вполне здоровый и очень добродушный народ. Главное - душевная гармония и внутренний мир, а не холестерин и не калории.

 

 

 

Прощаемся на мосту со случайно встреченной Любой (впрочем, тут трудно кого-то не встретить повторно). Покидаем гостеприимный волшебный город с замком, выросшим из скалы, спящими Потапычами, нарисованными окнами и шипящим на огне мясом. Тут было хорошо, но надо ехать дальше - в прохладную неоготику замка Глубока-над-Влтавой.

[Paul V]

Рассказ шестнадцатый. Высокий замок.

 

Подъём к замку Глубока от стоянки автобуса (мы примерно в получасе езды от Крумлова) идёт по длинной и довольно крутой аллее (всё-таки чехи очень ироничный народ - назвали "Глубоким" замок, который стоит на почти 100-метровой скале), с которой на равнины и озёра Богемии открываются чудесные виды.

 

 

 

Пока ждём у замка начала экскурсии, успеваем найти много приятных глазу мест и местечек вокруг него.

 

 

В частности, любителей и знатоков "Властелина Колец" встречает настоящий энт:

 

 

Сам замок (созданный как подражание Виндзорскому) украшен множеством оленьих голов, причём каждая имеет собственную подпись. Что это означает, выяснить не удаётся. Может быть, имена охотников?

 

 

В замке фотографировать, к сожалению, не разрешено. Все попытки пресекаются гидом, который ведёт экскурсию так - в каждом зале нажимает кнопку магнитофона у себя на шее. Гибрид живого человека и механического голоса впечатляет (хотя слушать удобно). Вижу такое первый раз в жизни.

 

Весь замок внутри обшит панелями тёмного дерева с красивой резьбой, которые создают мрачноватую атмосферу. Некоторые комнаты (особенно библиотека) просто роскошны, другие - поскромнее, но с изюминками вроде огромных комодов XVI века или портретов владельцев замка. Самое интересное - комната с оружием и рыцарскими доспехами Шварценбергов - ждёт в конце, перед выходом наружу.

 

 

Уже в сгущающейся темноте уезжаем из замка. Впереди последний в этом туре пражский вечер.

 

Его проводим "У Флеку" (конечно же!), отмечая там день рождения Марины (не гида, а девушки из нашей группы), которую поздравляли и в автобусе от имени фирмы (отличная традиция ТТВ, уже принёсшая мне лично немало удовольствия и подарков в Лондоне и Мадриде).

 

 

В отель возвращаемся после прогулки по брусчатке (высокие каблуки не одобряют пражские мостовые - а остальным очень нравится) и несколько растерянных поисков автомата, продающего билетики (он находится аж на третьей остановке от начала поисков).

 

Наш автобус отдыхает на стоянке отеля, готовясь к завтрашнему обратному пути.

 

 

Продолжение следует...

[ТульскийТокарев™]

Захожу наудачу в две новоместских пивных...

В пивной "У короля Йиржи" висит интересный плакат - "Политические разговоры запрещены!"

Осталось только найти эту пивнушку, я вообще ориентиров не помню :this:

 

Вообще эта пивнушка расположена не в Новом, а Старом Месте, на Лиловой (Liliova), 10...

http://maps.google.r...oSbNoKlI2DP4fhQ

 

А еще одна с таким же названием есть на Либени, Novákových 39

https://maps.google....12,0.91,,0,0.14

[Paul V]

Рассказ семнадцатый. Обратный отсчёт.

 

Четвёртое января, день прощания с Прагой, проходит в ещё одной большой прогулке, первая часть которой повторяет позавчерашний маршрут от подножия Петршина (теперь наверх идём пешком - их светлость фуникулёр до 9 утра спать изволят) через Градчаны до Карлова моста. Теперь иду не один, а показываю поразительные виды Праги (снова сверху огромная люстра Солнца залила всё светом, как будто и не было вчерашнего крумловского дождичка) своей милой супруге и ещё двум девушкам из нашей маленькой компании.

 

После моста расстаюсь с весёлыми девчонками (которые напоследок желают насладиться уютом пражских кафе) и один иду вперёд - к Пороховой башне, Главному вокзалу и холмам района Жижков, где меня ждёт человек на огромной бронзовой лошади, следящий единственным глазом за жизнью спасённого им когда-то города.

 

Да, это прощание. Неизвестно, надолго ли, поэтому совсем не грустное - а вдруг удастся вернуться через неделю? Чудесам ведь всегда отведено в жизни маленькое, незаметное местечко.

 

Панорама Златой Праги со склонов Петршина. Вверху чётко видна та самая огромная церковь Сердца Господня на Виноградах. Слева - кусочек одной из тысяч пражских крыш с красной черепицей (и как-то странно будет совсем не видеть их в Москве с Воробьёвых гор).

 

 

Чудесные Градчаны со Страговым монастырём, строго смотрящим сверху на легкую летящую Лорету и беззаботные позолоченные дворцы.

 

 

Голуби на парапете Карлова моста, лебеди и чайки на струящихся водах чешской реки Влтавы.

 

 

Инсталляции разных веков и стилей в помнящих всё кварталах Стара Места.

 

 

Вацлавская площадь. Могучий кузнец, как будто вынырнувший из времён императора Карла IV (а то и княгини Либуше), бойкая торговля жареными колбасками и чудесными чешскими пончиками - трдло (интересно, склоняется ли это словечко?), а также дегустация замечательной словацкой медовины (с неизбежной последующей закупкой данного нектара).

 

 

 

Грозная Пороховая Башня, накрывшая своей тенью стайку жёлтых пражских такси.

 

 

После недолгого петляния под железнодорожными мостами (мимо неожиданно проезжает уже такая родная "девятка", негромко позвякивая сочленениями рельсов - наверное, тоже захотела попрощаться), начинаю подъем на холм района Жижков. Дома здесь высокие, как стены стоят они вдоль дороги, но при этом пражской жизнерадостности и особого богемско-богемного стиля отнюдь не теряют.

 

 

Со склонов Жижкова раскидывается красивая панорама Виноградов со знаменитой телебашней (по её стенам уже 20 лет ползут вверх и вниз забавные фигурки младенцев - и куда только смотрят родители?)...

 

 

... и , как последний аккорд пражской симфонии - Петршин вдалеке, на котором и без бинокля (сквозь первые капли снова начинающегося дождя) видны Рожледна - младшая сестра Эйфелевой башни, Голодная стена, фуникулёр и большой новый стадион на обратном склоне. Справа золотой цепью протянулись Пороховая башня, Староместская Ратуша, костел святого Микулаша и Страгов монастырь с двойными башенками. Круг замкнулся. И начался заново.

 

 

По пути вниз обнаруживаю большое здание Музея чехословацкой армии (кстати, совершенно бесплатного). Целый час брожу по его безлюдным залам - экспонатов много, они действительно интересны.

 

У входа в музей стоит, как новенький, прославленный Т-34-85, а за ним - чешский лёгкий танк "Шкода" LT vz.35, немало послуживший как своей родине, так и вермахту. Лязгая гусеницами, "Шкоды" 6-й танковой дивизии входили грозной осенью 41-го в Клин и Солнечногорск, а 10 декабря последний такой танк с крестами на борту наконец-то задымился на заснеженных подмосковных полях...

 

 

В музее много оружия (Чехия весь XX век была настоящим арсеналом Европы) и множество разнообразных манекенов, например, бравые солдаты Чехословацкого легиона, одной из главных опор контрреволюции в России, и воины коалиции, освободители Европы - британец, американские пехотинец и лётчик, офицеры и бойцы Советской Армии.

 

 

Когда я выхожу из музея, уже смеркается, моросит небольшой, слёзный, не холодный и не противный, дождик, уже не заканчивающийся до самого отъезда. Снова миновав бесчисленные рельсовые пути, сворачиваю налево к Главному вокзалу (именно тут всего через час-полтора собирается группа, отправившаяся с утра в Дрезден, и мы, пражские одиночки), потом ещё один небольшой круг по вечерним Староместской (она снова заполнена народом и звёздными огнями, как в памятный предновогодний день) и Вацлавской площадям.

 

 

 

Как всегда, у Святого Вацлава - покровителя отставших туристов - мы собираемся и идём к автобусу, который тоже не заставляет себя ждать. Вечерняя Прага растворяется за окнами, залитая дождём, освещённая рекламными огнями, нестареющая и незабываемая.

 

Нас снова ждёт Дорога.

 

Она ведёт в пограничный польский городок Кудова-Здруй (с целебными источниками), где мы гуляем вечером, любуясь украшенными улочками и красным глазом вышки на соседней горе, наслаждаемся перед сном великолепным джакузи (да! джакузи! первый раз встречаю такое в наших придорожных отелях - и очень надеюсь, что не в последний).

 

 

Затем - неизбежный и с каждом разом проходящий всё быстрее (Эйнштейн был прав) переезд по просторам Польши, обед, заполнение анкет, конкурс-викторина по Чехии (я ухитряюсь его выиграть, за что получаю от ТТВ в лице Марины новый каталог и замечательную новогоднюю змейку), Паджеро (любовь моя), граница, Брест (где группа долго шумит и некрасиво наезжает на Марину за то, что её, группу, видите ли, коварно бросили в столь ужасном месте, как Брест, без поддержки тяжёлой техники - то есть автобуса). Мягкий толчок трогающегося поезда с большим номером. Глубокий сон счастливых и очень уставших людей. Утро под глухой перестук колёс, разговоры о жизни и чёрный кофе. Заснеженные поля, города и вокзалы Белоруссии, затем России.

 

И, наконец, дом. Родные, друзья, работа. Воспоминания, книги, музыка.

 

 

Наше путешествие закончено.

 

А вот мой рассказ - ещё нет.

 

Окончание следует...

[ТульскийТокарев™]

чешскими пончиками - трдло (интересно, склоняется ли это словечко?)

 

Склоняется...

Например, opékal se na trdle

http://pivli.webovastranka.cz/image/2369/15094_op%C3%A9kal_se_na_trdle

Да, и если быть совсем точным, то trdlo - это, собственно, сама оправка, "болван", на которой и выпекается этот самый "пончик", называемый trdelnik, и который зачастую также называют просто трдло...

http://en.wikipedia.org/wiki/Trdeln%C3%ADk

http://translate.google.ru/translate?hl=ru&sl=en&u=http://en.wikipedia.org/wiki/Trdeln%25C3%25ADk&prev=/search%3Fq%3Dtrdelnik%26hl%3Dru%26newwindow%3D1%26tbo%3Dd%26biw%3D1280%26bih%3D888&sa=X&ei=HHH9UJmkJ8aP4gSRg4GYCg&ved=0CDQQ7gEwAA

[Paul V]

Рассказ восемнадцатый. Этого хотел Бог.

 

Человек стоял на зелёном склоне холма. Повязка скрывала его незрячий правый глаз, грозная булава-шестопёр в руке опустилась к земле, тяжёлые пластинчатые доспехи сковывали движения. Зачем они? Если кавалерия императора Сигизмунда всё-таки прорвёт наспех воздвигнутую линию земляных валов и частоколов, то рыцарские кони немедленно втопчут в землю всех, кто сейчас сражается на Виткове под красным знаменем с золотой чашей на нём, всех - тех, кто носит доспехи, и кто одет в поношенный камзол.

 

Бой шел уже больше часа. Волна тяжёлой немецкой кавалерии устремилась на неровный строй гуситов, но была остановлена огнём бомбард, ручниц, хоуфниц - первых, совсем ещё примитивных пушек, силу которых пока оценили только они, вчерашние крестьяне и городские цеховики, увидевшие в неуклюжих железных трубах, стянутых обручами, свой единственный шанс перед стальной рыцарской конницей, уже семь веков царящей на полях сражений от Атлантики до Днепра. Картечь и каменные ядра ломали доспехи, рвали на части тела людей и лошадей, срывали собакомордые шлемы-бацинеты вместе с головами их хозяев. Но крестоносцы со всей Европы, опытные воины, которых папские легаты благословили на борьбу с еретиками далёкой Богемии, быстро пришли в себя и бросились вперёд - на частоколы, где их под красными знамёнами с золотой чашей ждали защитники Виткова, шепчущие молитвы на чешском языке и сжимающие рукояти боевых цепов.

 

Говорят, что слепым даётся дар видеть то, что недоступно обычным людям. Пока единственный глаз человека наблюдал за кипящей у частокола схваткой, вторым глазом он видел другие времена, других людей, другие сражения - давно минувшие или ещё не покинувшие хрупкой памяти живущих.

 

Три с лишним столетия назад, равнина у Клермона. Тихий, безветренный день. Тысячи склонённых к земле голов и знамён. И слова немолодого человека в папской высокой тиаре: "Deus Vult!". Тут же внезапный порыв ветра разворачивает знамёна и подхватывает ревущими от восторга голосами всех собравшихся эти два слова, навсегда изменившие мир. Да, именно этого хочет Бог, и через несколько лет колонны воинов с мечами и крестами, впервые нашитыми на доспехи, убивая налево и направо во имя Его, врываются в бесконечно далёкий от их родины Иерусалим. Любой, кто видел успех Первого похода, не поверит, что найдется сила, способная остановить освящённое волей папы воинство.

 

В одном месте крестоносцы, ломая строй сталью конских доспехов и собственным отчаянным напором, прорвали заграждение, но победный крик переднего рыцаря захлебнулся в горле, пробитом остриём алебарды, а на головы следующих обрушились удары тяжёлых моргенштернов, утыканных гвоздями. Даже женщины и подростки орудуют тяжёлыми цепами, вместо колосьев молотя ими по шлемам врагов. Мечи и секиры рыцарей налево и направо кромсали пеших чехов, но те дрались, стоя и умирая каждый на своём месте, не делая того первого шага назад, который становится чаще всего границей между победой и разгромом.

 

Так уже было. Поле у городка Мюре два столетия назад. Храбрый первый натиск горожан Тулузы и Арагона, видевших своё немалое численное преимущество, на строй французских латников северного волка Симона де Монфора. Отчаяние в глазах надевших доспехи пекарей и сапожников, увидевших своё бессилие перед мечами настоящих закалённых боями воинов. Золотое арагонское знамя, падающее в грязь, и предсмертный хрип благородного, но неудачливого короля Педро. И волна паники, сметающая ряды альбигойской армии, отдающая весь благодатный юг Франции разъярённым крестоносцам и инквизиторам, уже зажигающим первые костры на своём долгом и страшном пути...

 

А сегодня здесь, над Прагой, раскинувшей по берегам Влтавы свои золотые крылья, у гуситов нет никакого численного преимущества. У них есть только вера в свою правду - пусть её слышит мало кто за пределами Богемии сквозь колокольный звон католических соборов. Пока они ещё не идут нести свет и огонь Гусова ученья в Силезию, Австрию, Польшу. Сейчас они защищают тут, на Виткове, свои дома, свои семьи, свою свободу.

 

Рыцари Сигизмунда усиливают натиск, им кажется, что не хватает одного, последнего усилия - и вся эта возомнившая о себе деревенщина, ведомая одноглазым еретиком-командиром, побежит во все стороны, спасая свои дешёвые жизни. Это их удел, и по-другому быть не может. Кони снова летят вперёд, копья наклонены в упорах, и рыцарский клин вбивается в ряды чешской пехоты, ощетинившиеся алебардами, пиками, косами и узкими мечами-фальшионами.

 

Так уже было. На просторном поле у опушки зелёного леса он сам своим единственным глазом видел, как сшиблись две волны стальной конницы, как бешено рубились рыцари в белых плащах с чёрным крестом, как страшный натиск тевтонцев в считанные минуты смял литовские хоругви на правом фланге, как полетело выбитое из рук знаменосца знамя с белым гордым орлом, как медленно оно падало под полными отчаяния взглядами польских рыцарей...

 

... как подхватила и высоко подняла королевское знамя чья-то сильная рука в латной перчатке, как храбрые смоленские полки встали стеной на пути конницы Валленрода, как малопольские и мазурские рыцари с рёвом ударили на поверивших в свою победу крестоносцев. Как упал магистр фон Юнгинген, пронзённый тремя литовскими копьями сразу, как хлынула к темнеющему лесу вся армия ордена и как после великой победы плакал на закате король Ягелло, вспоминая тысячи христиан, павших в тот день с обеих сторон. И он, чех-наёмник в союзной армии, в тот день плакал вместе с королём.

 

Так и сейчас здесь, на Виткове, где пехота таборского и пражского ополчения устояла против немыслимой силы атак императорской армии, с тыла на крестоносцев обрушивается вторая часть гуситского войска, обошедшая по плану полководца дальний склон холма. Немцы, австрийцы, французы смешивают ряды, катятся назад, не в силах даже задержать ринувшуюся на них толпу поверивших в свою победу людей. Цепы крошат доспехи и головы, стрелы из арбалетов сбивают всадников, и поток бегущих с Виткова крестоносцев устремляется прочь - такая картина теперь будет повторяться раз за разом следующие четырнадцать лет, ставя вместе с великим днём Грюнвальда последнюю точку под кровавой и славной летописью крестовых походов.

 

"Победа!", "Победа!!!" - радостные крики внезапно доходят до его сознания. Он готовится крикнуть в ответ, возблагодарить Бога за этот день, который останется в памяти навсегда, пойти настречу своим людям, бегущим к нему с вражескими изрубленными знамёнами в усталых руках. Но в этот момент последнее, самое яркое видение вспыхивает перед его взглядом, и человек остаётся на месте, замерев, как бронзовая статуя в лучах заходящего солнца.

 

Улицы большого города, покрытые брусчаткой. Двойные башенки костелов, массивная громада собора на холме, широкий мост с замершими статуями святых. Господи, это же Прага. По улицам идут колонны воинов. Не чешских воинов... В странных шлемах без забрал, без копий и секир, с какими-то подобиями гуситских ручниц за плечом у каждого. Идут, чеканя шаг, высоко вскидывая над брусчаткой ноги в чёрных блестящих сапогах. Где-то их встречают гробовой тишиной, где-то приветственными криками и вскинутыми вверх руками. Но теперь никто не встаёт у них на пути. На груди у солдат - кресты. На знамёнах - тоже кресты, очень странные, с загнутыми концами. На пряжках ремней - надпись "С нами Бог".

 

По древним улицам едут тяжёлые железные повозки на лязгающих железных лентах поверх колёс, похожие на боевые телеги гуситов, из которых они строили свои неприступные вагенбурги. Из повозок торчат стволы пушек, похожих на хоуфницы таборитов. На бортах повозок - тоже кресты. Звучат лающие команды на хорошо знакомом ему немецком языке. Эта армия крестоносцев, которым теперь никто не преграждает путь, течёт через Прагу, как медленная тёмная река. Течёт на восток, к границам Польши.

 

Варшава. Он узнаёт этот город, он бывал тут раньше. Сейчас немыслимо огромные каменные дома стоят в руинах со слепыми провалами окон - какая же сила могла сделать это? И снова по улицам идут солдаты с крестами на груди, они ставят знамя с искривлённым крестом над замком давно умерших польских королей, воздавая им за поле Грюнвальда.

 

Всюду воздвигаются виселицы, вместо костров инквизиции вспыхивают целые деревни, людей тысячами выгоняют из домов и убивают люди с готическим рунами-молниями на чёрной одежде.

 

Он поворачивается к западу, он хочет увидеть там могучих рыцарей Франции, Англии, Италии, потрясавших поля битв по всей Европе. Но по улицам Парижа точно так же маршируют победоносные колонны крестоносцев в серых мундирах, в Риме их новый император - маленький человечек с щёточкой усов и яростными повадками - диктует условия папе, а англичане бегут с пляжей Бельгии, бросая трупы убитых, поднимают за собой подъёмный мост своего замка-острова и стоят на его стенах, молясь о спасении и не надеясь снова шагнуть через широкий ров, из-за которого к ним летят в ночи огненные снаряды, сжигающие людей, дома, целые города.

 

Он снова поворачивается к востоку. Что там, за болотами и густыми лесами? Он не знает. Какой-то город (да, Москва - так называли его послы) пытался освободиться из-под власти дикарей-азиатов, пытался собрать вокруг себя другие такие же затерянные в лесах города. Что смогут эти люди сделать против той невероятной, победоносной, жестокой силы, которую он увидел? Ничего. Всё кончено. Европа погибла. Все победы, все потери были напрасны. Тьма сомкнулась над миром.

 

Но что это там, над пограничной неширокой речкой (Буг - кажется, так его называют литвины?). Крепость. Он не помнит её. Большая, из красного кирпича, у старого городка, название которого ускользает из памяти - кажется, что-то связанное с берестой. Над крепостью развевается красное знамя. Чьё? Польское? Литовское? Но на знамени нет ни белого орла, ни скачущего всадника. На нём - серп и молот, так похожие на косу и боевой цеп гуситов, победивших крестоносцев на склонах Виткова. Это знамя так похоже на его собственный гордый стяг алого цвета с золотой чашей. Надежда просыпается в его душе - слабая, как огонёк единственной свечи в огромном соборе.

 

Огонёк гаснет, не успев разгореться. Перед рекой он видит огромную крестоносную армию, готовую к штурму этой последней преграды на своём пути. Солнце восходит над миром в самый длинный день года - и в тот же момент тысячи пушек разрывают залпами воздух. Он не слышит их, но видит, как вся земля на другом берегу поднимается вверх вместе со зданиями, с деревьями, с тем, что минуту назад было людьми.

 

И, когда земля падает обратно, накрывая собой пылающую крепость, он теряет всякую надежду. Через реку плывут лодки, серые крестоносцы, стреляя во все стороны, лавиной врываются в её распахнутые ворота под высокой башней. Красный флаг полностью скрыт за дымом. Обходя полуразрушенные бастионы, по мостам через реку идут бесконечные колонны стальных боевых повозок, круша любое сопротивление. В небе сплошным потоком летят на восток огромные стальные птицы с крестами на изломанных чаячьих крыльях, бросающие огонь и несущие повсюду ужас.

 

Их не остановить больше нигде.

 

Никому. И никогда.

 

Люди не могут сражаться после того, что он увидел. Не могут - да и не станут даже пытаться. А Бог встанет на сторону людей, несущих с собой крест. Так уже было.

 

И полководец падает без чувств перед изумлёнными воинами своей армии, на зелёных склонах Виткова (теперь уже Жижкова) холма радостными криками и молитвами празднующей первую большую победу над врагом, в прекрасный летний день 14 июля 1420 года от Рождества Христова.

[Paul V]

Эпилог.

 

Каждый раз, когда я вхожу в крепость ночью, я словно пересекаю границу мира живых. Ворота в виде огромной звезды, под сводами которых царит гулкая тишина. Аллея между старых валов и казематов. Мост через Мухавец - как мост через Стикс. Тепло, звуки, цвета, идущее время - всё остаётся там, по ту сторону моста. А здесь есть только одно - память.

 

Цитадель замерла в ночи, холод сковал остатки кольцевой казармы, оплавленные руины зданий, устремлённый к звёздам стометровый штык мемориала. В безлунной ночи светится только одно здание, с тщательной бессмысленностью отстроенное посреди цитадели - красноармейский клуб, бывший до того польским костелом и русской гарнизонной церковью. Крепость в крепости, где немецкая штурмовая группа 135-го полка два дня с трудом отбивалась от кое-как одетых и вооружённых советских бойцов, а в это время вся сорок пятая дивизия - элита рейха, земляки фюрера, первыми входившие в Варшаву, Брюссель и Париж - рвалась в крепость через Холмские, Тереспольские, Трехарочные ворота.

 

Огромный каменный солдат на стеле отвернулся от церкви и смотрит на Холмские ворота поверх мерцающего Вечного Огня, так похожего на свечу в пустом тёмном соборе. Другой каменный солдат протянул каску к реке, чтобы набрать воды для раненых - и для пулемётов, захлёбывающихся огнём в руинах, над которыми ещё не осела кирпичная пыль после первого страшного удара артиллерии.

 

Под сводами Холмских ворот шаги не слышны - странно, ведь вокруг царит тишина. Все звуки крепость впитывает в себя, их поглощает тот немыслимый грохот, которым встретило её утро 22 июня. Брусчатка в воротах напоминает брусчатку пражских улиц. По той и по другой шли солдаты врага, но тут они шли, переступая через трупы своих камрадов, стреляя на каждое шевеление в развалинах, стараясь не выходить на открытое место. И шли они только через много дней после начала штурма - вместо той пары часов, которая отводилась на занятие сметённой артиллерией крепости.

 

Медленное течение Буга вдоль кольцевой казармы. Плакучие ивы над холодной зимней рекой. Стены с выбоинами от снарядов. Тереспольские ворота, с которых советский солдат бросился на врага со связкой гранат. Новый памятник пограничникам, окрашенный красным светом, появился на месте казарм 17-го погранотряда. Вы молодцы, белорусы. Эти памятники в хороших руках.

 

Снова возвращаюсь в мир живых, к мосту и далёким огням аллеи. Силуэты каменных бойцов остаются позади. Свеча горит в центре огромного храма под открытым тёмным небом. До рассвета ещё далеко, но благодаря лежащим тут мы точно знаем, что он наступит.

 

До свидания, крепость. Вот теперь путешествие и рассказ действительно окончены.

 

Спасибо всем за внимание.

 

Dixi.

[Paul V]

Маленькое дополнение.

 

Иллюстрации к последним двум рассказам (барельефы Виткова и ворота Крепости).