Сюжеты с выставки. Про академические работы и биографов Карла Брюллова.
"Скоро профессора совета стояли перед «Нарциссом», написанным Карлом Брюлло, поражались ни на каких «оригиналах» не подсмотренной искренности удивленного взгляда и жеста, мягкой женственности форм влюбленного в себя юноши, которой обернулось скульптурно-мускулистое тело натурщика, поражались обаянию пейзажа, в котором античность не списана была с образца, но жила (а где он, Брюлло, сроду из Петербурга не выезжавший, ее подглядел, угадал — неведомо), и вовсе не знали, что сказать про не предусмотренного программой улетающего прочь Амура — традиционного Амура, с крылышками, луком и колчаном, вдруг из-под кисти Брюлло вырвавшегося и как бы показывающего, что любовь к другим покидает того, кто любит лишь себя. Некоторые из наставников поворчали насчет новшеств и предосудительных фантазий, некоторые твердили, что тень дерева, упавшая на ногу юноши, противоречит правилам, но сколько ни повторяй про Амура, тень и правила, нельзя же было поставить в вину даровитейшему ученику, что вместо классного этюда он написал напитанную чувством картину, которая будила воображение зрителей, воскрешала в их памяти древний миф, а не бессчетно написанных натурщиков и не академическое собрание слепков. Вторую золотую медаль Брюлло получил.
На выставке 1820 года «Нарцисс» был представлен для всеобщего обозрения. В журнале «Сын Отечества» появилось «Письмо к издателю» с похвалами Карлу Брюлло. «Нарцисс его прекрасен в полной силе слова… — говорилось в «Письме». — Посмотрите, как пристально Нарцисс любуется своей красотою; он едва дышит, он внимает ей; левою рукою, мнится, отводит он легкое дуновение ветерка, которое могло бы смутить зеркало потока… Талант и вкус молодого артиста заметны в каждой черте. Глядя на его работу, я думал сам в себе: сколько Нарциссов есть у нас перед глазами…» И подпись: «А-ръ Б-ж-въ» — Александр Бестужев."
Когда-то несколько лет назад я загорелась желанием почитать биографии русских (и не только) художников, выпущенных в рамках серии "Жизнь замечательных людей" (ну, помните, серые книжки с буквами "ЖЗЛ"?) И как назло, когда меня посетило сиё желание, в "Лабиринте", где я тогда покупала книги, всё искомое мной сразу закончилось. Долгое время несколько книг болтались у меня в сохранённых со статусом "Временно отсутствуют", и я уже потеряла надежду их когда-либо в этом интернет-магазине приобрести, как вдруг биография Брюллова появилась снова в продаже спустя много месяцев ожидания. Я купила, конечно. Положила в стопку ждущих очереди и благополучно про неё забыла.
Через некоторое время, решив разобрать эту стопку в поисках чего-нибудь почитать, я внезапно обнаружила ТРИ (!) книги о Брюллове. Видимо, очень мне хотелось поближе познакомиться с биографией и творчеством Великого Карла:)) Благо, книги не повторялись, более того, словно дополняли друг друга. К ЖЗЛ-овской биографии приложились письма и другие документы, а также рассказ о поисках итальянских следов и неизвестных работ Брюллова от Ивана Бочарова и Юлии Глушаковой, которым существенную помощь оказало знакомство с семьёй Титтони, с которыми некогда был дружен Карл Брюллов. Читать я, вопреки всякой логике, взялась не с серии ЖЗЛ, где излагалась полная биография от рождения до ухода из жизни, а как раз с книги-поиска Бочарова-Глушаковой. Потом взялась за что-то другое, отвлеклась, снова подзабыла о художнике. И вот выставка в Русском музее подтолкнула к чтению. Сейчас я примерно на середине жзл-овской книги, из которой и взята вышеприведённая цитата о "Нарциссе". Автор её Владимир Ильич Порудоминский. Книга на самом деле удивительная. Я немало перечитала биографий из серии ЖЗЛ. Они очень разные: где-то скучные до зевоты, сухие перечисления вех жизненного пути и произведений: где-то напичканные чужими цитатами до невозможности; где-то написанные ярко и интересно, но всё-таки документальные повествования. Книга Порудоминского же - это скорее художественное произведение, роман о художнике. Много явно выдуманных для украшения повествования деталей, и это осознаёшь при чтении, но тут же понимаешь, что без них книги не можешь представить, их исчезновения было бы жаль. Текст рваный, перескакивающий с одного на другое, словно представляющий собой набор коротких порывистых очерков, эссе, и слова в них ложатся на бумагу стремительно, как мазки кисти художника. И это завораживает. Книга собрала немало негативных отзывов (не меньше и восторженных), но лично мне кажется, что повествование о Брюллове и должно быть именно таким - лёгким, искромётным, стремительным и будоражащим, как глоток шампанского. И что еще увлекает - сюжет книги вертится вокруг Брюллова, что логично, но в хоровод слов и фраз вовлекает и его современников, да и саму эпоху в целом.
Немного фактов-пояснений по тексту цитаты: отсутствующая буква "в" в окончании фамилии - не ошибка, окончательно русской фамилией художник обзавёлся лишь когда отправился на средства Общества поощрения художников в Италию для совершенствования мастерства и изучения работ великих мастеров эпохи Возрождения. Профессора, стоящие вокруг картины, - преподаватели Академии художеств, которую Карл закончил успешно в 1821-ом году. За академическую работу в тот год он получил высшую награду - Первую золотую медаль. То была картина на библейскую тему - явление трех ангелов к Аврааму, она также есть на выставке в Русском музее:
Три лёгкие, светящиеся, почти полупрозрачные фигурки сидят под дубом, раб омывает им ноги, а почти столетний Авраам, которому они принесли весть о рождении сына, кажется, ещё не услышал её, пока он просто протягивает к ним руку, предлагая гостеприимство и кров.
Высшая награда при окончании Академии художеств давала право отправиться на три года за границу пенсионером, но Европу в ту пору сотрясали волнения, а в бюджете Академии было не слишком много средств, потому возглавляющий её князь Оленин предложил выпускникам, имеющим право на пенсион, отложить поездку на три года, в течение которых им предстояло продолжать совершенствовать свои навыки в стенах родного учебного заведения под присмотром профессоров. Брюллов от такой чести отказался, да и с Олениным умудрился рассориться. Но ему повезло - как раз в тот самый, такой нужный момент группой меценатов было создано Общество поощрения художников, которое и выделило средства на поездку Карла за границу. Тот, правда, поставил одно условие - поедет только вместе с братом Александром, приговаривая: "Я то ещё неизвестно что, а вот с Александра точно человек выйдет!"
С Александра (брат оказался прав) человек действительно вышел. Серьёзный, ответственный, обстоятельный Александр Павлович стал замечательным архитектором, несколько его строений до сих пор украшают город на Неве - Пулковская обсерватория, лютеранская церковь св.Петра на Невском проспекте, Александринская больница. Он принимал участие в оформлении и восстановлении интерьеров Зимнего дворца, пострадавшего от пожара, а также Мраморного дворца. Его произведение украшает и мой родной город - одно из самых необычных и заметных зданий, Караван-Сарай, построен по его проекту. Кроме того, он был великолепным портретистом, одной из самых известных его работ стал портрет жены А.С.Пушкина Натальи Гончаровой. Он пользовался почётом и уважением, и всё-таки всегда оставался в тени ослепительно-яркой славы своего брата Карла.
А упоминаемый в цитате Александр Бестужев - это писатель-декабрист Бестужев-Марлинский, с которым Карл познакомился в годы учёбы в Академии художеств.