Малов Сергей

Первый раз мне довелось побывать в горах в далеком 19... Это были Фанские горы, у Визбора есть такие замечательные строчки: «Я сердце оставил в Фанских горах, теперь бессердечный хожу по равнине». Поход для меня, как новичка, был довольно сложный, впрочем, не столько физически, поскольку бег и лыжи были у меня за плечами не один год, а технически. Ну, и кто же не боится высоты? Внутренне к себе я особо не присматривался, новизна и необычность увиденного - красота горных озер, физические нагрузки, камнепады, крутые склоны, все это отвлекало от внутреннего просмотра. Однако, по приезду домой, на контрасте высот и низин, я неожиданно обнаружил, в чем заключается эта разница восприятия. Там, наверху, мысленная и эмоциональная прослойка, если можно так выразиться, была иной. Она была тоньше, спокойней, радостней. Не было фокусировки на проблемах сиюминутных, заботе «о том — о сём», не было пристрастного, критического отношения к жизненному наполнению, раздражительности по пустякам. Несколько дней, скорее всего три дня, я ходил под впечатлением верхних миров, затем обыденность постепенно включила мое сознание в свои цепкие объятия. Все постепенно пришло «в норму». Однако, эта необычность восприятия, сохранилась в памяти и я решил с этим делом разобраться. Долго ли коротко, но время шло, ежегодные поездки в горы добавили некоторый психологический антураж, появилась уверенность в себе, кое-что удалось заметить и внутри себя. До меня стало доходить, что наш видимый мир устроен как-то иначе, что не все так просто, как изложено в «Марксистско-Ленинской философии». Путь был неблизкий, но все же... Понятно, жизненная доктрина у каждого человека своя, каждый что-то ищет и что-то находит, на чем-то останавливается, или продолжает искать, чем-то доволен или недоволен. Всему свое время. Приведу здесь слова, которые, как мне кажется, прекрасно отражают смысловое явление гор в человеческом бытии. Грани Агни Йоги. 1968 г. 497. «Горы поймем как явление, выводящее из условий плотного мира. Чем выше, тем утонченнее. Уменьшаются часы сна и количество пищи. И состав её изменяется. Психическая атмосфера гор резко отличается от атмосферы долин. Мысли работают ярче и легче. Сгущенные, тяжкие слои низин, отравленные эманациями людскими, не достигают высот. Ущелья мрака и пропасти, куда не достигают живительные, очищающие лучи солнца, являются не только символами тьмы, но и действительно углубляют и усиливают её проявления. Свет и тьма по природе своей – антиподы, и если чем выше, тем светлее, то и, наоборот, чем ниже, тем ближе к царству тьмы. Даже атмосфера подвала отличается от атмосферы верхнего этажа. Это различие особенно резко проявляется в условиях Тонкого Мира. ...Неочищенные тонкие оболочки тяготеют ко тьме и не могут подняться выше, очищенные, светлые и сияющие, автоматически поднимаются вверх – в область Света. Пребывание на высотах в плотном теле и очищение от наслоений низин, естественно, при освобождении от физического тела увлекает тонкое тело в высокие слои. Обитателям темных подвалов подниматься вверх много труднее – привычка к соответствующей атмосфере и отсутствие устремления ввысь привязывают дух к низшим слоям. Но все же главным условием подъема будет устремление духа».

Кто учил немецкий язык в школе, тот хорошо помнит, что многие немецкие слова составные (композиты). Они составлены так: существительное+существительное, глагол+существительное, наречие+существительное, числительное+существительное. В русском языке такое явление довольно большая редкость. Впрочем, после революции у нас тоже появились неологизмы, составленные из нескольких слов, или сокращенно букв. Детям давали имена, например Вектор — Великий коммунизм торжествует, Гертруда — Герой труда, Калерия — Красная кавалерия. У пары моих знакомых было отчество Владиленовна — образовано от Владимир Ильич Ленин. А как вам Велипедастал? (Великий педагог Сталин), Тролебузин (Троцкий, Ленин, Бухарин, Зиновьев), Даздраперма (Да здравствует Первое мая!). Однако, в немецком языке все выглядит намного веселее. Ниже приведу небольшой отрезок из «Автобиографии» Марка Твена: «К вопросу о длине немецких слов. Иные из них так длинны, что их видишь в перспективе. Вот несколько примеров: Freundschaftsbezeiigungen. Dilettanleiiaufdringlichkoiton. Stadtverordnetenversammlungen. Этого уже не назовешь словами – это алфавитные процессии. К тому же они не какая-нибудь редкость. Разверните любую немецкую газету, и вы увидите, как они торжественно маршируют через всю страницу, а при некотором воображении увидите знамена и услышите духовой оркестр. Как бы скромны ни были сами по себе речи, подобные слова придают им воинственное звучание. Я большой любитель курьезов, и когда мне встречается подобный интересный экземпляр, я набиваю его и ставлю за стекло. У меня уже собралась ценная коллекция. Дубликаты я пускаю в обмен и таким образом ее пополняю. Вот несколько забавных экземпляров, которые мне удалось приобрести на распродаже имущества одного прогоревшего коллекционера: Generalstaatsverordnotenversaiamlungen. Altertumswissenschaften. Kinderbewahrungsanstalten. Unabhangigkeitaerklarungen. Wiederherstellungsbestrebungen. Waffenstillstandsunterhaltungen Конечно, когда такие грандиозные горные цепи тянутся через всю страницу, они облагораживают и украшают литературный ландшафт, – но вообразите, каково приходится неискушенному новичку, когда они преграждают ему дорогу; он не может ни проползти под ними, ни перевалить через них, ни проложить в них туннель. В смятении он кидается к словарю, но и словарь бессилен ему помочь. Словарь должен же где-то провести черту, он знать не хочет подобных словообразований. И он, конечно, прав. Эти длинные штуки едва ли можно считать словами, это скорее словосочетания, и человека, их придумавшего, следовало бы убить. Это составные слова с опущенными дефисами. Отдельные их элементы можно найти в словаре, но только в свободном, рассеянном состоянии. Вы можете выловить их поодиночке и кое как уразуметь их слитное значение, но это скучное и хлопотливое занятие Я испытал этот способ на некоторых приведенных выше экспонатах. “Freundschaftsbezeugungen” – это, по видимому, “Дружбоизъявления”, – неудачный и неуклюжий вариант более обычного “Изъявления дружбы”. “Unabhangigleilserklarungen” – как я догадываюсь – не что иное, как “Независимостипровозглашения”, – по-моему, это ничуть не лучше, чем “Провозглашения независимости”. “Generalstaatsverordnetenversammlungen” – очевидно, переводится как “Общиепредставителейзаконодательнойпалатысобрания”, КРАСОТЫ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА. 3 февраля. - Вчера читал лекцию с благотворительной целью в "Borsendorfersaal". Как раз когда я поднимался на эстраду, посыльный передал мне конверт, на котором стояло мое имя, а под ним было написано: "Пожалуйста, прочтите сегодня одну из этих вырезок". В конверте лежали две вырезки из газет, две версии одного и того же анекдота, одна немецкая, другая английская. Я хотел было прочесть моим слушателям немецкую версию и посмотреть, что из этого получится, но не отважился, когда заметил, какой внушительный вид имеет последнее слово. Жалею, впрочем, что не прочел: оно, вероятно, хорошо прозвучало бы с эстрады и было бы встречено аплодисментами. А может быть, и кирпичами. Никогда нельзя сказать наперед, как поступит незнакомая публика, - вкусы у нее капризны. В анекдоте не без основания высмеиваются немецкие длинные слова, и преувеличение не так велико, как можно было бы думать. Немецкое длинное слово создалось противозаконным способом, это гнусная фальсификация, подделка. Словари его не признают, и в словарях его нечего искать. Оно получилось из соединения целой кучи слов воедино, и при этом без всякой надобности: это выдумка лентяев и преступление против языка. Ничего ровно нельзя выиграть, нельзя даже сэкономить много места, напечатав на визитной карточке в одно слово: "Госпожа Смит, вдова покойного обер-секретаря полицейского департамента", и все-таки немецкая вдова поддается убеждению без особых хлопот и пишется так: "Госпожа покойного обер-секретаря полицейского департамента вдова Смит". Вот английская версия анекдота: Дрезденская газета "Охотник", которая думает, что в Южной Африке водятся кенгуру (Beutelratte), говорит, что готтентоты (Hottentoten) сажают их в клетки (Kotter), снабженные крышками (Lattengitter) для защиты от дождя. Поэтому клетки называются "латтенгиттерветтеркоттер", а сидящие в них кенгуру - "латтенгиттерветтеркоттербейтельраттен". Однажды был арестован убийца (Attentater), который убил в Штреттертротеле готтентотку (Hottentotenmutter), мать двух глупеньких, заикающихся детей. Эта женщина по-немецки называется "Готтентотенштоттертроттельмуттер", а ее убийца - "Готтентотенштоттертроттельмуттераттентетер". Убийцу посадили в клетку для кенгуру - "бейтельраттенлаттенгцттерветтеркоттер", откуда он через несколько дней убежал, но был случайно пойман каким-то готтентотом, который с сияющим лицом явился к судье. - Я поймал кенгуру, - "бейтельратте", - сказал он. - Какого? - спросил судья. - У нас их много. - Аттентетерлаттенгиттерветтеркоттербейтельратте. - Какого это - "аттентетер", о ком ты говоришь? - О "Готтентотенштоттертроттельмуттераттентетер". - Так почему же ты не сказал сразу: "Готтентоттенштоттертроттельмуттераттентетерлаттенгиттерветтеркоттербейтельратте"?

Как поглощается пища? Это все хорошо знают. Пища поглощается головой. В принципе, именно голова и ответственна за все последствия, которые могут возникнуть в дальнейшем. Последствия возникают либо довольно скоро, либо в довольно отдаленном будущем. Как сочиняются книги? Понятно, тоже головой, вернее при посредстве мозга, который находится в голове. Книги сочинять гораздо сложнее, чем поглощать пищу, поэтому большинство людей профессионально писательским делом и не занимаются. Вот, что пишет о сочинительстве книг американский писатель Марк Твен в своей «Автобиографии». «За все эти тридцать пять лет ни разу не было такого времени, чтобы на моей литературной верфи не стояло на стапелях двух или трех незаконченных кораблей, заброшенных и рассыхающихся на солнце; обычно их бывает три или четыре, сейчас их у меня пять. Выглядит это легкомысленно, но делается не зря, а с умыслом.Пока книга пишется сама собой, я — верный и преданный секретарь, и рвение мое не ослабевает; но как только книга попытается взвалить на мою голову труд придумывания для нее ситуаций, изобретения событий и ведения диалогов, я ее откладываю и забываю о ней. Потом я пересматриваю мои неоконченные вещи — на случай, нет ли среди них такой, у которой интерес к себе ожил за два года отдыха и безделья и не возьмет ли она меня опять к себе в секретари.Совершенно случайно я обнаружил, что книга непременно должна устать,— это бывает приблизительно на середине, — и тогда она отказывается продолжать работу, пока ее силы и интерес к делу не оживут после отдыха, а истощившийся запас сырья не пополнится с течением времени. Я сделал это неоценимое открытие, дописав «Тома Сойера» до половины. На четырехсотой странице моей рукописи книга неожиданно и решительно остановилась и отказалась двинуться хотя бы на шаг. Прошел день, другой, а она все отказывалась.Я был разочарован, огорчен и удивлен до крайности, потому что я знал очень хорошо, что книга не кончена, и я не понимал, отчего я не могу двинуться дальше. Причина была очень простая: мой резервуар иссяк, он был пуст, запас материала в нем истощился, рассказ не мог идти дальше без материала, его нельзя было сделать из ничего.Рукопись пролежала в ящике стола два года, а затем в один прекрасный день я достал ее и прочел последнюю написанную главу. Тогда-то я и сделал великое открытие, что если резервуар иссякает — надо только оставить его в покое, и он постепенно наполнится, пока ты спишь, пока ты работаешь над другими вещами, даже не подозревая, что в это же самое время идет бессознательная и в высшей степени ценная мозговая деятельность. Материал опять накопился, и книга пошла и закончилась сама собой, без всяких хлопот.С тех пор, работая над книгой, я безбоязненно убирал ее в ящик каждый раз, когда пересыхал резервуар, прекрасно зная, что в два-три года он наполнится снова без всяких забот с моей стороны и что тогда довести ее до конца будет легко и просто. «Принц и нищий» забастовал на середине — оттого, что иссяк резервуар; и я не дотрагивался до книги в течение двух лет.Двухлетний перерыв был с «Янки при дворе короля Артура». Такие же перерывы бывали и с другими моими книгами. С двумя такими перерывами писалась книга «Что это было?». Сказать по правде, второй интервал изрядно затянулся: ведь прошло уже четыре года с тех пор, как он прервал мою работу над книгой. Я уверен, что резервуар теперь полон и что я мог бы снова взяться за эту книгу и дописать вторую половину, не останавливаясь и с неубывающим интересом, но я этого не сделаю.Писание меня раздражает. Я родился лентяем, и диктовка меня избаловала. Я уверен, что больше не дотронусь до пера, а потому эта книга останется незаконченной; жаль, конечно, потому что мысль там действительно новая и в конце читателя ждет приятный сюрприз. Есть и другая незаконченная книга, которую я, вероятно, озаглавлю «Убежище покинутых». Она написана наполовину и останется в таком виде. Есть еще одна под заглавием «Приключения микроба за три тысячи лет, описанные им самим». Она также сделана наполовину — и так и останется. Есть и еще одна: «Таинственный незнакомец». Она написана больше чем наполовину.Я много дал бы, чтобы довести ее до конца, и мне по-настоящему больно думать, что этого не будет. Все эти резервуары теперь полны, и все эти книги двинулись бы весело вперед и сами дошли бы до конца, если б я мог взять перо в руки, но я устал его держать. Была и еще одна наполовину написанная книга. Четыре года тому назад я довел ее до тридцати восьми тысяч слов, потом уничтожил — без боязни, что когда-нибудь вздумаю закончить ее. Рассказчиком был Гек Финн, а героями, разумеется, Том Сойер и Джим. Но я подумал, что эта тройка достаточно потрудилась в этом мире и заслужила вечный отдых. Есть такие книги, которые отказываются быть написанными. Год за годом они упрямо стоят на своем и не сдаются ни на какие уговоры. Это не потому, что книги еще нет и не стоит ее писать, а только потому, что для нее не находится соответствующей формы.Для каждой книги существует только одна такая форма, и если вам не удастся ее найти, то не будет и книги. Можете испробовать хоть десять неудачных форм, но каждый раз, как бы далеко вы ни продвинулись в работе, вы вдруг обнаруживаете, что форма не та; после этого книга неизменно останавливается и отказывается идти дальше. «Жанну д'Арк» я начинал шесть раз, и когда показывал результаты миссис Клеменс, она отвечала мне одной и той же убийственной критикой: молчанием. Она не говорила ни слова, но у ее молчания был громовый голос. Когда я наконец нашел верную форму, я сразу понял, что это то, что нужно, и знал, что скажет миссис Клеменс. Именно это она и сказала, без сомнений и колебаний.В течение двенадцати лет я шесть раз пытался написать простой маленький рассказ, который, я знал, можно было бы написать в каких-нибудь четыре часа, если б только найти верную отправную точку. Я шесть раз зачеркивал неудачное начало; потом, как-то в Лондоне, я предложил сюжет рассказа Роберту Мак-Клюру, с тем чтобы он напечатал его в журнале и назначил премию тому, кто лучше напишет. Я сам очень заинтересовался и говорил на эту тему полчаса; потом он сказал: «Вы сами его рассказали. Вам остается только закрепить его на бумаге точно так, как вы рассказали».Я понял, что это правда. Через четыре часа рассказ был кончен; значит, понадобилось двенадцать лет и четыре часа на то, чтобы получился тот крошечный рассказик, который я озаглавил: «Красный кружок». Начать правильно, без сомнения, очень важно. Мне это известно лучше, чем кому-либо. Лет двадцать пять — тридцать назад я начал рассказ, в котором речь шла о чудесах телепатии. Некто должен был изобрести систему общения между двумя людьми, находящимися за тысячу миль друг от друга, которая действовала бы так, чтобы они могли свободно беседовать без помощи провода.Четыре раза я начинал рассказ неверно, и он у меня не шел. Три раза я обнаруживал свою ошибку, написав около сотни страниц. Я обнаружил ее в четвертый раз, когда написал четыреста страниц; после этого я бросил писать и сжег всю рукопись в печке. 30 августа 1906 г.»

Прочитал две книги, одна - Стефан Цвейг «Вчерашний мир», последняя книга известного австрийского писателя. Размышления об ушедшей эпохе девятнадцатого — первой половине двадцатого века. Почему мир патриархальный внезапно рушится, в чем причина происшедшего? Автор не дает ответа на этот вопрос, он просто размышляет, об эпохе и людях. Мы можем только догадываться, что причина мировой трагедии скрыта глубоко внутри, категория правды и вымысла, движение спускового крючка... Выстрел в Сараево в Австрийской империи никого особо не потряс, эрцгерцог Франц Фердинанд там не пользовался уважением. Неделю после покушения, Австрия продолжала вполне себе расслабляться... И тут началось, внезапно и неуправляемо. Эпоха между двумя войнами, голод, инфляция, легкое сумасшествие масс, приход к власти нацистов, оккупация Австрии, эмиграция писателя в Англию. Читается захватывающе, на одном дыхании. Другая книга, уже Вениамина Каверина «Перед зеркалом», мне показалась писательским шедевром. Роман в письмах художницы и ученого-профессора математики, он живет в России, позднее в СССР, ее судьба занесла вначале в Константинополь, затем в Париж и далее на Корсику. Драма любви, притяжения чувств, творческого порыва. Письма были переданы Каверину в шестидесятых годах тем самым профессором, с просьбой литературной обработки и возможной публикации. Атмосфера писем настолько потрясла и захватила писателя, что он полностью отдался работе и получилась прекрасная книга, возможно лучшая в его творчестве.

Париж, Париж... Столицы мира – Лондон и Париж, Я между ними разрываюсь всуе, И, если Лондон мне показывает шиш, Париж, при первом рандеву флиртует. Он полностью доступен и раскрыт, В нем нет пренебрежения стилю, Дух Фронды здесь, похоже, не забыт, Как прежде вызывает ностальгию. Здесь трепет жизни, блеск и красота, Хороший вкус, фантазии и чувства, И кульминацией, примите завсегда Апофеоз французского искусства. Кулинария – вид искусства, как балет, Как опера в названии салатов, Возьмите спаржу, блинчики «Сюзетт», Кальмары-фри и мусс из авокадо. Здесь сумма мест, количество персон, Все значимо, как тот же счет к итогу, Но лучше не пытайтесь вслух «гарсон» Произносить, обидятся, ей богу. Для стилизации ступайте в «Бон Марше», Зимой в ходу шарфы, жилеты, кепи, Но только не ломайте им клише, Французы растеряются, как дети. Для них свобода – это броский стиль, В трансцендентальном мире и клошару, Без лишнего напряга, траты сил, Удастся с блеском подражать Ришару. В тотем свободы вжился авангард, Сезонный андеграунд нынче в моде, Сюрреализм, абстракция, поп-арт Присутствуют в семейном огороде. Приятно, право, улучив момент, Соприкоснуться с чувствами поближе, Любовь – центральный гиперэлемент Всеобщей мифологии Парижа. Любовь сильна набором фероном, Наполнена цветочным содержанием, И крутится чертовским колесом И нервно – напряженным ожиданием. В любви, конечно, действует сюжет, Рокочущее «р» - харизма стиля, Поет о жизни, о любви, душе Эдит Пиаф, что родом из Бельвиля. В кафе «Ротонда» шелестит шансон, В лесу Булонском бродят трансвеститы… А мне приснился неприятный сон, Что наши, в восемьсот двенадцатом разбиты. Мне сказку рассказали про Париж В далеком детстве и сейчас я слышу, Как падает листва и с мокрых крыш Дождь устремляется все ниже, ниже. Булонский лес промокнул под дождем, По капельке с листвы полнеют лужи… Ну, кто бы намекнул, что нам вдвоем, Удастся побывать на днях в Париже. Он изменился и похорошел, Немного постарел, но даже свыше, Он смотрится прекрасно, я нашел, Изящными в нем даже крыши. Париж увидеть в профиль и в анфас, Бескрылые, не упустите шанса, От Эйфелевой башни – весь Дефанс, На развороте – башня Монпарнаса. На севере – Монмартр и Сакре-Кёр, Сад Тюильри, Бобур, Ле Аль – к востоку, На юге – Вожирар и Монсури, Все раскрывается не тотчас, понемногу. Взгляд на прощание, затем скорее вниз, Торопит время, а его ничтожно мало, Ну что же, утоляя свой каприз, Пройдем по улочкам Латинского квартала. Людской поток захлестывал Маре, На острове Сите чуть-чуть потише, Ну, а в Латинском, точно в декабре, Немноголюдно, этим он и ближе. Как устаешь, порой, от этих спин, В толпе ли, в группе, ты – простая пешка, Когда на улице вдвоем, или один, То жизнь течет без суеты и спешки… Испытывая обувь на износ, Мы вглубь кварталов потянулись сами, И перед нами не стоял вопрос, А надо ль изучать Париж ногами? Его увидеть можно свысока, Взгляд изнутри – он ближе раз от разу, Да, зажигает, манит, но пока Мы с ним на Вы, не дать бы волю сглазу. Игривость, легкость, пестроту и шарм, Смешение культур, изящных стилей, «Бонжур, месье», «Пардон, мадам» - Всё это в ауре парижской замостили. Здесь ретро совмещают с Ар-Нуво, И прожигают жизнь, вползая в ниши, Всё это, как и мир, увы, старо, Но в этом, право, магия Парижа.

Движение вперед. Благодаря движению вперёд Летят года и протекают реки, И птицы совершают свой полёт, И гонщики тусуются на треке. Одни по кругу, а другие по прямой Оттачивают линию движения, И дуги гнут, стремясь найти покой, Все те, кто в стадии брожения. Благодаря движению вперёд, Пронзает свет межзвёздное пространство, И повсеместно тянется народ К теплу и свету, как растений царство. Благодаря движению вперёд, Уходят боль, стенания и муки, Час встречи приближая и разлуки, Не угадать, что выйдет наперёд. У вектора движения свой закон, Он будит тех, кто пребывает в неге, И давит внутрь десятком мегатонн, Движение рождая в человеке. Луч Солнца — устремление вперед, И Книга Будущего перед нами, Далеких звезд толпится небосвод, И мы в него упершись головами. Пусть чья-то мысль рисует пируэты И режет филигранно скользкий лёд, На всё находит «нужные» ответы, Я знаю, цель – движение вперёд. 21.05.2007г. - 28.11. 2025г.

Замечательная, прекрасная фактура для фото. Думаю, для съемки в тамошних условиях телевик очень бы подошел, что-нибудь из серии Canon EF 70-200mm f 2,8 L. Только, таскать его не легко.

Париж. Париж, весна, цветущие каштаны, Улыбка парижанки – нежный приз, Фантазии, мечты, гурманы, Казалось бы, вот это – Парадиз. Хорош товар ценою, видом, вкусом, Париж, конечно, может фору дать Любому городу парадом и искусом, Ну, в общем, здесь не скроешь, благодать. Давай, Мин херц, заглянем вглубь изнанки, Поскольку знаем - истина внутри. Достоинства скрывают недостатки- Прорехи, косяки и пупыри. Открытый город, колоритны люди, Наверно, не избегнуть братских уз, Но я, коль оказался здесь, в запруде, Пытаюсь выяснить, в чем плавает француз. Парижский разбавляя колорит, Упрямо и фронтально, как бараны, Обвешанные кучей пирамид, «Иди жюда!», - кричат «кафешантаны». Цыганки белозубые трясут Подъюбниками, прямо из потёмков, Судьбу, чего скрывать, преподнесут За «позолоту», даже для потомков. Туристов незатейливый галдеж, Толпа японцев, лезущих на фото, Конечно, марсиан здесь не найдешь, Но и французов маловато что-то… Весь в обрамлении сусального барокко Прошел, как ледокол, угрюмый бомж, На русском непечатном вдарив сбоку, Но может, то - француз, не разберешь. В сплетении эффектов красота Конечно, заслонит это уродство, Но в удалении от центра нищета Внезапно обнаружит превосходство. Тут блещут экзистенцией клошары, Толпятся в подворотнях алкаши, И топчут, топчут по ночам бульвары Любители понюхать анаши. Здесь Леди Ди промчалась с Аль-Файедом, Что оба не французы – в этом суть, Париж их притянул к себе магнитом – Не скрыться, не уйти, не отвернуть… Париж, весна, цветущие каштаны, Улыбка парижанки – нежный приз, Конечно, здесь излечивают раны, Но знайте, тут совсем не парадиз. Париж – перпетуум-мобиле идей, И вместе с тем, прибежище порока, И чудится мне, в толчее людей, Париж – столица Сенегала иль Марокко.

Красиво, жарко, романтично. Впечатляет. Но, есть в мире еще одно, очень красивое место. Это - Новая Зеландия - Южный остров. Тропа Королевы Шарлотты, Национальные Парки Тасман, Уэстленд, Маунт-Кук, Фьердленд (фантастика - 14 фьордов!), Южные Альпы, Острова Тонга. Короче, Мечта заветная, большая, голубая, розовая, плюсом следуют еще семьдесят шесть прилагательных. Впрочем, что я Вам о том рассказываю. Ведь Африка, это тоже очень-очень здорово!

Скалолазы. Скалолазы учат алфавит по Брайлю, В каждой зацепке своя буква, Я что-то тебе сигналю, Ты выдаешь метра три бухты. Метра три не так уж и мало, В сумме это все шесть - Через крюк, маятником, мама, Лучше не думать. Жесть. Вертикальная плоскость удобна Для размещения репродукций, картин, Вообще всего, что может висеть свободно Без движения. Она свободна от мин. Но впечатление здесь, как на минном поле, С первых метров, сразу, Не смотря на разные задачи и роли Саперов и скалолазов. Ницше писал, что «жить опасно», Вывод - с ним не следует спорить, Только одно не совсем ясно, Как это принять и усвоить? Движение по вертикали имеет Относительные удобства для... Короче, ежели туалет назреет, Тут просто— оголя. Доломиты, граниты, сланцы, Шероховатость зацепок, Выступы, упоры — наши шансы, Функциональный слепок. Кто не испытывал хоть раз мандраж От одного взгляда на стену? Точно ударом наотмашь - Бац! - по башке поленом. Впрочем, движение вверх лечит От болезни - эмульсии страха. И вот уже не так тупо торчит, В области груди и паха. Значит ли это, что движение Основа всего нашего Бытия? Лазанье, ползание, хождение – Мучения… Пешеходы шествуют по горизонтали, Но могут ползти, если надо, Польза в том для живота, талии, Пятой точки, или проще зада. Это упражнение без страховки Снизу. Без веревочной связи. Единственная сложность тренировки – В преодолении пыли, осколков, грязи. 13.08.2016г.- 12.11.2025г. В палатке. Сыпет снег, в палатке сыро, На холмах лежит туман, Облака скользят лениво, Разбредаясь по делам. Над ущельем предрассветным Гулким эхом камнепад Мелкой дробью равномерно Выбивает марш-парад. Глубоко в каньоне тесном Бьется бешеный поток, Сквозь хребты, теснины бездны Воды катит на восток. С ледника исходит холод, Зябко, кажется рассвет Далеко, есть лишний повод Потянуть свой сонный бред. Ледорубы под ногами И веревки в головах, Для игры в орла и решку Сердцу вряд ли нужен страх. С вечера все вперемешку Побросали. Что? Куда? Мокрый спальник, будто камень, Впрочем, это ерунда. Перевалы, перевалы От звонка и до звонка, Утром – осыпи и скалы, Днем – поверхность ледника. Летний зной сменяет стужу, След ожогов на лице, Здесь заглядывают в душу, Без страховки на конце… Снова тянет снегопадом, Шорох слышится во тьме, Может кто-то бродит рядом, Может, снится это мне.

Первая четверть века двадцатого. Революции, войны, эпидемии, разрушение империй. Время ускоряется, оно стремительно уничтожает старое и увядшее. На месте старого возникает нечто совсем новое и необычное — в обществе, культуре, искусстве, литературе, промышленности, науке. Наш Серебряный век— это часть некоего образа нового в русской литературе. ОПОЯЗ, РАПП, ВОЛЬФИЛА, Серапионовы братья, символизм, футуризм, акмеизм, имажинизм. Сейчас можно с уверенностью сказать, что такого всплеска русской мысли не было ранее. Была русская литература с Пушкиным, Лермонтовым, Толстым, Тургеневым, Достоевским. Но то было, то есть совершалось не в горячке, в спешке, в попытке поразить и удивить извержением из кратера мысли лавой и пеплом словесного и идейного содержания. Серебряный век новое и совсем иное поразительное время. Время мысленного огнеметания, время трагическое и, вместе с тем, насыщенное творческим духом и содержанием. Время рискованное, даже с излишком. После октябрьской революции многие писатели покидают Россию, чуть позже некоторые из них возвращаются: Горький, Алексей Толстой, Куприн, Эренбург, Цветаева, Белый, Шкловский. Понятно, у каждого из них по-разному складывалась судьба. Не стану углубляться в частности, поскольку это ничего не даст. Надо быть свидетелем эпохи, а мы всего лишь наблюдатели из будущего. Частность — это авторская точка зрения писателей, поэтов и иных свидетелей той революционной Эпохи. Как все бурлило, кипело и плескалось, какая была горячка чувств и горячка отношений! Перечислю здесь несколько книг, авторы которых жили и творили в то огненно дышащее время, а вы, если заинтересуетесь, можете с ними познакомиться. «Хорошие книги заменяют лучший университет», - этими словами Эмерсона мы завершаем наше энергичное вступление в мемуарную литературу Серебряного века. 1. Н.Мандельштам Воспоминания» книги 1-3. 2. Э.Герштейн «Мемуары. Вблизи поэтов» 3. В.Демин «Андрей Белый» 4. А.Белый «Воспоминания о Блоке» 5. А.Белый «На рубеже двух столетий» 6. А.Белый «Начало века» 7. А.Белый «Меж двух революций» 8. Н.Ашукин Р.Щербаков «Брюсов» 9. А. Мариенгоф «Роман без вранья» 10. В.Каверин «Освещенные окна» 11. В.Каверин «Эпилог» 12. В.Катаев «Алмазный мой венец» 13. Дон Аминато «Поезд на третьем пути» 14. И.Лукьянова «Корней Чуковский» 15. В.Ходасевич «Портрет словами» 16. Е.Полонская «Города и встречи». 17. Н.Фридлянд (Крамова) «Пока нас помнят» 18. В. Березин «Виктор Шкловский» 19. В.Шкловский «Сентиментальное путешествие» 20. В.Шкловский «Жили-были» 21. В.Шкловский «О Маяковском» 22. Е.Шварц «Телефонная книжка» 23. С.Куняев «Поэзия.Судьба.Россия» 24. Р.Гуль «Жизнь на Фукса» 25. Г.Иванов «Китайские тени» 26. И.Одоевцева «На берегах Невы» 27. И.Одоевцева «На берегах Сены» 28. Н.Берберова «Курсив мой» 29. А.Цветаева «Воспоминания» 30. О.Форш «Сумасшедший корабль» 31. Д.Рэйфилд «Жизнь А.Чехова» 32. С.Богатырева «Серебряный век в нашем доме» 33. Тэффи «Моя летопись» 34. И.Ильф «Записные книжки» 35. Ю.Олеша «Ни дня без строчки» 36. К.Чуковский «Жизнь моя стала фантастичная.Дневники» 37. М.Цветаева «Автобиографическая проза» 38. Е.Шварц «Живу бестолково.Из дневников» 39. Л.Чуковская «Записки об Анне Ахматовой» 40. В.Катаев «Трава забвения» 41. В.Огнев «Амнистия таланту. Блики памяти» «Проза эта мемуарная, особая. Часто задаётся вопрос: зачем нам тайны чужой переписки, зачем нам ломкие страницы чужих дневников с неразборчивым почерком? Зачем нам чужие биографии? Они нам нужны затем, чтобы в очередной раз подтвердить, что человек не одинок. Что он похож на полярного исследователя, который взял след по старым письмам, по багру с исчезнувшей шхуны, а потом обнаружил стоянку предшественника с банками из-под пеммикана и прохудившимися канистрами. Он должен идти дальше, но на этом пути он был не одинок. Эмоции наши счётны, нас обуревают ужас и отчаяние посреди ледяной пустыни жизни, и вот уже кажется, что твоё одиночество — это одиночество мира. Но нет, читая письма мёртвых людей, ты видишь, что с твоими тревогами и твоим ужасом сталкивались и до тебя. Однако предшественники столкнулись и со счастьем открытия, с той небесной пузырчатой радостью, что наполняет человека в момент осознания того, что мысль сильнее смерти. Вот зачем нужны чужие биографии». (из книги В.Березина «Виктор Шкловский»)

Это Замечательно! На Малое седло есть четыре варианта подъема, три простые, один посложнее. От Малого седла до Большого седла сорок минут неторопливой ходьбы. Так что можно еще кое-что запланировать на будущее. На фото Большое седло, при желании туда можно подняться и на лошадках.

Первая четверть века двадцатого. Революции, войны, эпидемии, разрушение империй. Время ускорилось необычайно, оно стремительно уничтожает старое и увядшее. На месте старого возникает нечто совсем новое и необычное — в обществе, культуре, искусстве, литературе, промышленности, науке. Наш Серебряный век— это часть некоего образа нового в русской литературе. ОПОЯЗ, РАПП, ВОЛЬФИЛА, Серапионовы братья, символизм, футуризм, акмеизм, имажинизм. Сейчас можно с уверенностью сказать, что такого всплеска русской мысли не было ранее. Была русская литература с Пушкиным, Лермонтовым, Толстым, Тургеневым, Достоевским. Но то было, то есть совершалось не в горячке, в спешке, в попытке поразить и удивить извержением из кратера мысли лавой и пеплом словесного и идейного содержания. Это было новое и совсем иное поразительное время - мысленного огнеметания, время трагическое и, вместе с тем, насыщенное творческим духом и содержанием. Время, к тому же, рискованное, после революции многие писатели покидают Россию, впрочем, через несколько лет некоторые из них возвращаются. У каждого из них своя судьба. Не стану углубляться в частности, ибо это ничего не даст. Тут надо быть свидетелем эпохи, а мы всего лишь наблюдатели из будущего. Потому частность — это авторская точка зрения писателей, поэтов и иных свидетелей той революционной Эпохи. Она может быть верной или не совсем, но она наиболее точно отражает характер происходящего. Как все бурлило, кипело и плескалось, какая была горячка чувств и горячка отношений! Мне достаточно лишь перечислить несколько книг, авторы которых жили и творили в то огненно дышащее время, а вы, если заинтересуетесь, можете с ними познакомиться. 1. Н.Мандельштам Воспоминания» книги 1-3. 2. Э.Герштейн «Мемуары. Вблизи поэтов» 3. В.Демин «Андрей Белый» 4. А.Белый «Воспоминания о Блоке» 5. А.Белый «На рубеже двух столетий» 6. А.Белый «Начало века» 7. А.Белый «Меж двух революций» 8. Н.Ашукин Р.Щербаков «Брюсов» 9. А. Мариенгоф «Роман без вранья» 10. В.Каверин «Освещенные окна» 11. В.Каверин «Эпилог» 12. В.Катаев «Алмазный мой венец» 13. Дон Аминато «Поезд на третьем пути» 14. И.Лукьянова «Корней Чуковский» 15. В.Ходасевич «Портрет словами» 16. Е.Полонская «Города и встречи». 17. Н.Фридлянд (Крамова) «Пока нас помнят» 18. В. Березин «Виктор Шкловский» 19. В.Шкловский «Сентиментальное путешествие» 20. В.Шкловский «Жили-были» 21. В.Шкловский «О Маяковском» 22. Е.Шварц «Телефонная книжка» 23. С.Куняев «Поэзия.Судьба.Россия» 24. Р.Гуль «Жизнь на Фукса» 25. Г.Иванов «Китайские тени» 26. И.Одоевцева «На берегах Невы» 27. И.Одоевцева «На берегах Сены» 28. Н.Берберова «Курсив мой» 29. А.Цветаева «Воспоминания» 30. О.Форш «Сумасшедший корабль»

Время и мы. Завтра пытается стать сегодня, А вчера, что от него осталось? Можно предложить советы для... Но это будет такая малость. Время, наводящее порой скуку, Теряется в глубинах вот-бытия, Мы бегаем с ним по кругу, От старта до финиша — ты и я. Время, обладая текучестью, В обход любого препятствия, Стирает мир сопричастностью, Без нашего в том участия. Просеивая при этом абсолютно все, Оставляя контраст и осадок, И что в этот миг оно несет, Эпоху Возрождения иль упадок? Мы, свидетели происходящего, Наблюдатели мгновений дня, Незаметно — текуче переходящего В годовые кольца почём зря. Последовательность смены минут, Суток, годов, столетий, Перпетуум-мобиле - наш маршрут, Между спонтанных междометий. Мы участники опыта, эксперимента Воспринимаем жизнь как «нечто», Всякий раз до определенного момента, Нарушающего планы и мечты. Его Величество - простой случай, Канва которого не случайна, Можно ходить туча тучей, И думать о чрезвычайном... Время стирает абсолютно всё - Печаль, депресняк, раздумья... Оно, между прочим, перенесёт И в перспективу благоразумия. Остается наблюдать за происходящим, Точно с нас взятки гладки, И думать над диетой щадящей, Что такое время в сухом остатке? Пугаться от того, что оно вечно, Это самое время, в котором все мы, Живем и действуем скоротечно, И в перспективе убеждены. Жизнь, как глубокая колея, С кучей неразрешенных вопросов, И если не хомут, то под хвост шлея, Все равно останешься с носом... Однако, время, при чём тут оно? Раз жизнь измеряется отрезком, В котором быть предопределено, Не нашим размышлением, а местом. Эту головоломку, коротая время, В каком-нибудь уголке — укрытии, Можно долго оттачивать про себя, Предвосхищать в событии. Все постоянное изменяется, Лишь изменяющееся подвержено смене, Пред Беспредельностью склоняется Всяк пребывающий на сцене. Сменяются взгляды, изображения... Но время присутствует неизменно, В поэтическом воображении, Можно сказать, оно нетленно. _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ Сознание и время сошлись в потоке, Объекты материи, но жизнь одна, Нас перлюстрируют в эпилоге, При пробуждении ото сна. 23.10. 2025г.

Осенние вклады. Люблю осенние творения- Прохладу, ранний листопад, Пустячных слов столпотворение И в «Сбере» депозитный вклад. Люблю осенних ярких красок Перенасыщенную кладь, Задумчивость поры загадок И завороженную стать. Люблю туманы над рекою, Грибные тайные места, Порывы ветра в непокое, Припар с духмяного листа. Люблю прогулки, размышления, Распахиваю кладезь — дверь, В желанном умиротворении, Что вспоминается теперь... Чуть хрустнет ветка под ногою, И шорох проползет тотчас, Неспешно и своей тропою, Кабан уходит прочь от нас. Нет комаров и прочей мошки, Звенящей в яростной жаре, Лишь пополняются лукошки, Тебе достаточно? - «Добре». Тропинка узенькая вьется Через полянки, вдоль ручья, Когда пройти еще придется, Верст двадцать с гаком, сгоряча? Уйдет осенняя прохлада, Чредою втянут холода В октябрь, тут утепляться надо, И мысли строить, господа. Мы ждем, когда нагрянут «мухи», И лужи стянутся ледком, Чтобы, сведя баланс в Гроссбухе, Продумать планы о другом... 10.09.2024г. - 17.10.2025г.

В 2024 году Суздаль отметил свое тысячелетие. За год до этого события мы были здесь, строительно-реставрационные работы шли в полном разгаре, пыль стояла столбом, и подумалось — в срок не успеют. Так оно и оказалось. В нынешнем, 2025 году работы продолжаются. В парке «950 летия Суздаля» заканчивают выкладывать тротуарную плитку, здесь необходимо еще высадить новые деревья, навесить светильники, сделать кое-что по-мелочи. Идет реставрация Константиновского храма в центре города, Крестовоздвиженской церкви у ГТК «Суздаль», возводится церковь Сретения Господня в Ризоположенском монастыре. В Торговых рядах по внешнему контуру работ осталось на четверть, по внутреннему контуру поболе будет. Однако и сделано немало. На туристических маршрутах практически везде лежит тротуарная плитка, установлены новые скамейки, прекрасно выглядит Старая улица, в общем — глаз радует. Хорошо бы еще автовокзал Суздаля снести и построить новый, поближе к городу, время покажет будет это сделано или нет. В целом Суздаль преобразился, можно подняться по ступенькам (за 200 руб.) на Преподобенскую колокольню в Ризоположенском монастыре и полюбоваться с высоты на город. Не изменилось пока вот что. Это местный общепит. Цены здесь высокие, качество среднее. Я сравниваю все это со Псковом, там дела выглядят совсем иначе. Цены в Пскове на четверть с лишком ниже, чем здесь, выпечка (пироги, кулебяки, ватрушки и т.д.) великолепная. В Суздале с этим не очень. Единственное место в Суздале, которое следует посетить, в качестве обеденного мероприятия, необременительного для кошелька - это столовая «Вкусно и просто» в здании Суздальской администрации. Заходили туда дважды, и за двоих отдали - 736 руб. и 680 руб. Однако, необходимо учитывать, что в субботу и воскресенье столовая не работает. В общем, на мой взгляд все здесь выглядит неплохо, приезжайте в Суздаль на 2-3 дня и полюбуйтесь на город сами. Суздаль. Два взгляда. К заутренней звонят колокола, И стелятся туманы над над рекою Из плена вырвавшись бетона и стекла, Сыскать ли здесь душевного покоя? На новый уровень возводит красоту Покровский монастырь, молочно-белый, Мятежный дух, рванувший в высоту, От восхищения слегка оторопелый. К реке с откоса падает тропа, И высится стеной терракота, А в небе зреет синева и голуба, Которые так просятся на фото. Мы здесь гуляем в деревенской тишине, Лишь изредка рулим в немногословие, Фрагментами по русской старине - Архитектура, образ, богословие... Вечор, отдавши силы в переезд, Китайские туристы смотрят в оба, Десятый сон, про свой китайский съезд, Что нам до них? Мы ж все таки Европа... =============================== Приехали и сразу в оборот - Музейный экскурс, местный полиглот Такие нам рассказывает байки, О том о сём, открыто без утайки. Какая здесь традиция? Офеня - Язык такой, его сложило время, Он в наш вошел в жаргон и оборот, И этих слов считай невпроворот. Лжедмитрий, против князь Пожарский, Палаты, монастырь и терем барский, Изрядно знанием я нынче загружён, Тюрьма не только для опальных царских жён. Шпиль колокольни, виды прямо сверху, Ступени круто вверх, пройдем проверку, Объява: «Не звонить в колокола!», На этом все, торопимся, пора. Мечтатель бальзаминовой эпохи, Воспетый в бронзе, на полуденном припеке, Вальяжная, расслабленная поза, Что наша жизнь? Такая будничная проза... Кареты, экипажи и персоны, Бульк медовухи, огуречные рассолы, Ну, как те Суздаль, внемлю вопроша, Как медовуха, любый, хороша? 06.10.2025г.

Добавлю несколько фото из Суздаля .

Начало осени. Утром небольшие туманы стелются по низинам, роса, днем теплынь. В лесной зоне пошли опята, раньше я их собирал в рюкзак по 80л за заход, нынче делаю только фото. Ветра нет, птицы готовятся к перелету на юг. Романтично. Народ бродит пешком по тропинкам и гоняет на великах. Грибники смотрят себе под ноги, мы глазеем по сторонам. Осенние прогулки самое то, комаров и слепней нет, жары нет. А есть насыщенность чем-то необыкновенным, эта необыкновенность присутствует в воздухе, который вдыхаешь с наслаждением, а выдыхаешь с сожалением. Красота рядом, облака отражаются в поверхности воды, желтеющая листва, некоторая таинственность в глубине леса. Утки смотрят на нас с легким недоумением, чего это они здесь все ходят и ходят? Мы и сами не знаем, что им на это ответить. Осень, нет комаров, вот и ходим. Километр за километром, и так часа четыре. А еще, когда устанут ноги, можно посидеть на скамеечке, уставившись в пространство зачарованным взглядом, открыть общую тетрадь и продолжить очередную главу романа, повести или простого рассказа. А еще съесть бублик с маком, яйцо всмятку, пару пирогов с черникой или малиной, запить все это чашечкой горячего чая из термоса и, с грустью попрощавшись с лесом, идти в места тобою и мною обетованные.

Ученые не верят в чудеса, Для них — материя, движение, полюса, Прогресс проходит в нашу дверь без стука, Открытия — пожалуйста, наука. Есть в мире Беспредельности секрет - Конца у жизни не было и нет. Но, как от слов к предмету прикоснуться? Ученые, вам здесь пора проснуться. Соединить миры — задача не из легких, Удел не только умных, но и стойких, Представьте, время громыхает — колесница, А сей предмет - тонюсенькая спица. По ней миры должны соединиться, Журавль в небе, а в руке синица, Что жаждешь, то и воплотится. Открытия рождают чудеса, К ним люди привыкают, голоса Уже не слышны, удивления и охи, Дела на свете не совсем уж плохи. Одно лишь вызывает удивление - Что, наша жизнь — короткое мгновение, А дальше все — забвение и прах... Христа забыли, напитавшись благ? Скрипучий аллофон - паркет уныний, Сравним с бесплодной и сухой пустыней, Да, многое нас в жизни сокрушает, Но все пройдет - и это утешает. На том стоим и неуклонно верим, Что нам положено, то и отмерим, И устремляясь в перспективу, всякий раз, Наука, приоткрой свой третий глаз... Старозаветные промчались времена, Заплесневели все «былые семена», Возрадуйтесь, прекрасные Жар-птицы, В нас есть Огонь, чтоб с ним соединиться! 19.09.2025г.

Прогулки по Пскову. Пройти неспешно набережной Псковы, Осенним утром зацепив туман, Чтоб в тишине услышать перезвоны В компании столь редких горожан. Настроившись, подумать о былом, Смеряя взглядом крепостные стены, Увидеть через временной проем Батальные и бытовые сцены. Чуть отдохнуть на парковой скамейке, Почувствовать реакцию ноги, Замедлить в постановочном ремейке Течение поверхности воды. Отбросить выводы, оценки, заключения, К звенящей прикоснуться тишине, И выбравшись из суммы заточений, Душою устремиться к вышине. Наполнить вдохновением природы И радости пространство бытия, Спросить себя, куда уходят годы, А вместе с ними и столетия? 07.09.2025г. Мне доводилось бывать в Пскове много раз. Было это давненько, в прошлом веке, город в то время казался мне серым и унылым. Ездил в командировку на одно промышленное предприятие Пскова, с утра приезжал, вечером уезжал. Ничего особенного не запомнилось. Год 2025 оставил совсем иные впечатления. Многое, однако, изменилось за эти годы. Или, может быть, взгляд мой стал иным? Конечно, и то и другое. Прогуливаясь по улицам Пскова, ловлю себя на мысли, что не фасады домов меня привлекают. Здесь, в глубине веков прячется История, проникнуть в которою можно, только уловив в себе особое состояние тишины и отстраненности от сегодняшнего — событийного. Перед поездкой прочитал автобиографию Вениамина Каверина «Освещенные окна». Писатель родом из Пскова, поэтому было интересно пройтись по каверинским местам. Есть еще одна автобиографическая книга Каверна «Эпилог», но она о жизненных итогах, а не о полетах фантазии детства и юности. Если судить по периметру городских крепостных стен, то можно с уверенностью сказать — Псков, в свое время, был раза в четыре больше Владимира. В Пскове очень красивая набережная вдоль реки Псковы, здесь много простора, легкости и воздушности, которая только в восприятии человека делает его оторванным от бренности и суеты. Зашли в псковский Кром, побродили по его стенам и башням, почувствовали масштаб. Кром (или Кремль) белокаменный, это сейчас большая редкость. Псковская архитектурная школа отличается своеобразием, храмы здесь кубической формы, приземленные, барабан широкий, купол чаще всего один, звонницы отдельные в виде стены с проемами. Если сравнивать, скажем, с Суздальскими храмами, то можно сразу почувствовать в чем разница. Поездка с экскурсией в Свято-Успенский Псково - Печерский монастырь и в Изборск дополнила наши впечатления о псковской земле. Здесь просто замечательно! В общем, рекомендую, на несколько дней задержаться в этих краях и побродить не торопясь, не отвлекаясь на посторонние всплески эмоций туристической братии. Псков. На стрелке Великой и Псковы Бродят пенсионеры, Тропинкой вокруг Крома Меряют километры. Погода приносит радость, Нет дуновений ветра, Добро отстраниться малость, От дум, уходящих в недра. Мы молча проходим рядом, Чуток серебрятся стены, Скрываются за фасадом Эпохи прошедшей сцены. Шумит Вечевая площадь, Кричат - бередят задиры, Вот кто-то залез на лошадь И выскочил в командиры... Не просто, мой друг, предаться В историю тех столетий, Не просто отсель пробраться Меж сказов, легенд и сплетен. Какой же суровой былью История нам вручила, Не то, что покрыто пылью, А строгость и дар почина. Высокие стены Крома, От них побежали немцы, Поляки после разгрома И прочие иноверцы. Порядок того почина - Десантники псковской роты... Есть в русской земле мужчины, Не гнутся в канун невзгоды. Прогулки по центру Пскова, Раздумья — в черед столетий, В них прочная связь — основа, Всему, что живет на свете.

Психология пищевого поведения - одно из направлений психологии. Рассуждать на тему "нравится - не нравится", "полезно - не полезно" можно бесконечно. Все, в конечном итоге упирается в личный опыт, который выражаясь по-сократовски, заключается в дилемме: "Есть, чтобы жить, или жить, чтобы есть". Любим сладкое и мучное? Итог - высокий холестерин и лишний вес. Двадцать процентов городского населения планеты имеет камни в желчном пузыре. Одна из причин появления камней в желчном - быстрые углеводы (сахар, мед, шоколад). Количество операций по удалению желчного пузыря (вместе с камнем) в России - 250 тысяч, в мире 2,5 млн. в год. Наверняка многие из читающих этот текст имеют или имели эту проблему с желчным пузырем. Копчености тоже засада, лет тридцать назад подсел я на копченую колбасу, в итоге сильные боли - невралгия, думал, что простуда, ан нет. Как только исключил из питания копченую колбасу, все нормализовалось. Что касается острого красного перца и чеснока. Е.И. Рерих в своих письмах к американским и латвийским сотрудникам неоднократно настаивала на исключении этих продуктов из рациона питания. Объяснения причин, почему это необходимо сделать, можно найти в ее письмах. Многие продукты питания хороши (по вкусу) до поры до времени. На состояние организма, а не на вкусовые рецепторы следует обращать внимание. "Праздники вкуса" говорите, ну-ну.

Эпиграммы нечасто, но все-таки иногда просятся на выход. Поэту. Мысль с годами реже тянет репку, Недосуг, мне право, недосуг, Вот надену по утрянке кепку, И пойду гулять на ближний круг. В луговинах поищу зацепку, Километров пять добавлю крюк, Что такое взять мне на заметку, Запад, север, или может юг? Тишина окутала пространство, Издалече слышен сердца стук, С признаками, явно скопидомства, Паутину делает паук. Ветерок проносится с прохладой, Барабанит дятел вдалеке, Каждому чего-то, в общем, надо, В этом, прямо скажем, нелегке. По бытийному кружатся мысли, В глубине причин блуждает дух, Только вот идеи все закисли, Ничего не просится на слух. Может, посмотреть на мир иначе, Остановку сделать в глубине? Но с лопатой, что держу на даче, Как-то жалко расставаться мне. Где копать и что сажать на грядке, Чтобы вышло по-предметнее? Вот в таком живу я распорядке, Что есть жизнь, кто растолкует мне? 20.02.2024г. *** Этюды капитана Лебядкина. Сижу, мой друг, слагаю вирши, Как жизнь приятна и легка! Испив компот из свежей вишни, Кропаю рифмы свысока. Тут сеют лён, там землю пашут, К востоку тянется простор, Промеж лесов, долин и пашен, Насколько позволяет взор. Приятно нежиться в сторонке, Вдали от нервной суеты, Вбирать в ушные перепонки, Гранд - соловьиные хиты. Приятно созерцать пространство, Соизмерять его стихом, И завершать сие убранство В игристом и полусухом. Качнет ли ветка, крякнет утка, Порхнет с ленцою ветерок, Всё это примечаю чутко, На всякий случай, как бы впрок. Соизмеряю небо с хлебом, И Каму с Северной Двиной, А если возникает треба, То даму провожу домой... Созреет хмель в мордовской пойме, Зерном нальется колосок, Как встарь, почувствую в проёме, Что стал не низок не высок. Пойду в наш клуб - очаг культуры, И поприветствую девчат, Тут одарённые натуры, Поэзы здесь порой звучат. Я выпрямлю стальные плечи, Упрусь затылком в притолок, И без запинок, даром речи, Пространный выдам диалог. О том, что я слагаю вирши, Что жизнь приятна и легка, И что компот из свежей вишни, Еще не кончился пока. О том, что лён уже собрали, А на восток — какой простор! Ну, в общем, восхищайтесь сами, Мой орган зрения — глагол. Я есмь поэт, живу стихами, Мой путь понятный, без затей - Шагать в ряду меж мастерами, Глаголом жечь сердца людей. 05.04.2025г.

Как повезет.

Впервые мы побывали в Гатчине лет двадцать тому назад. Затем приезжали сюда еще дважды. В отличие от дворцовых парадных фасадов Царского села и Петергофа, дворцовый ансамбль Гатчины не вызывает восхищения. Все выглядит несколько по-иному. Пудосткий камень, из которого изготовлена облицовка Гатчинского дворца имеет серый цвет. Это известняковый туф, добываемый около поселка Пудость Гатчинского района. Этим камнем облицован Казанский собор, скульптура Растральных колонн и здание биржы в Санкт-Петербурге, Камероновая галерея в Царском селе. Серый цвет камня дает свой распечаток впечатлений, таких, как, скажем, серая солдатская шинель, серая туча или серый кардинал. Мышь серую в это список я не стану включать, она тут будет лишняя. Итак, первое, что наблюдает турист, прибывая на Балтийский вокзал Гатчины - это южный фасад императорского дворца. Прогулявшись метров триста в сторону дворца, можно увидеть плац, с установленным на нем с памятником Павлу I. Пространство открыто, обзор широкий, ветра гуляют. В первую нашу поездку в дворцовый парк можно было пройти бесплатно, никакого контроля не было. Мы неспешно обошли вокруг Белого озера и посидели в Голландском садике. Северный фасад Гатчинского дворца обращен к парку, две пятиугольные башни — Сигнальная и Часовая прямо над нами. Лет через пять нарезать вокруг Белого озера было уже нельзя, шла реставрация Горбатого моста и Павильона Орла. Зато мы заглянули в сам дворец и посетили Приоратский парк. Уезжали в Санкт-Петербург с Варшавского вокзала. Наши нечастые наезды в Гатчину, тем не менее, оставляли некую задумчивость незавершенного. Мы надеялись, что реставрация в парке закончится, и можно будет ногам дать вольную. Однако, процесс это все затягивался и затягивался. Года три назад, по весне, мы приехали туда еще раз. Весеннее благоухание цветов настраивало на лирический лад, утки дружелюбно искали с нами встречи и постоянно пересекали направление нашего движения. Время остановилось, наш постоянный собеседник - пристальный взгляд в будущее, как и его собрат — задумчивый взгляд в прошлое, были настороже. Мы присели на скамеечку и углубились в раздумья. Излишне излагать словесные банальности, ведь вы и так все прекрасно понимаете. Нет вообще никакого пустого пространства, оно постоянно чем-то, или кем-то заполнено. Вы скажете — воздух, ну, да, и это имеет место. Воздух здесь хорош, ничего не скажешь. И тишина. Тишина, она не только для романтиков-туристов, буддистов, или просто для певчих птиц. Она вообще основа мироощущений. Сейчас на той стороне Солнца, которая обращена к Земле, неожиданно исчезли пятна. Солнечная тишина, возможно не столь романтична, зато в мире станет спокойнее. Не уверен, станет ли от этого спокойнее в интернете, не уверен. Марк Твен в своей автобиографии писал, что биография человека — это его мысли. Следует подчеркнуть — мысли, а не слова. Поэтому, чтобы написать хорошую автобиографию, надо излагать мысленное наполнение головы, а не событийные движения тела в пространстве. Это будет сложное занятие, займет уйму времени и выльется в многотомное сочинение. Но если поставить такую задачу, появится смысл действия, а это уже что-то. Мы живем, двигаясь в направлениях, от одного к другому, сегодня Гатчина, завтра вскладчину. От простого, к еще более простому. Гатчина. Большая площадь, императорский дворец, В самодовольном повседневном блеске. Чего скрывать, отсюда, молодец, Через подземный ход сбежал Керенский. Сняв китель свой, надев бушлат матросский Он вид принял таинственно — неброский, И ясным днем исчез, моргнув очами, Оставив флёр разлуки и печали. Напишут - в платье, кружевах, чулках и шляпке, По большей части то - фантазии, догадки. Однако, шустрый был, умел скрываться, И как-то быстро переодеваться. А что дворец? Он, как шато нормандское стоит, Хотя в войну был основательно разрушен, Не исключаю, что какой-нибудь пиит, О том поэму набросает в стиле фьюжн. Накинет рифмой цветастый позумент, На вящий исторический момент, Расскажет нам, как строгий и манерный, В России правил император Павел I. Кому-то в малость, а кому-то в милость, Но жизнь его по своему катилась, Каток истории — случайность, скажет спец, Поставив точку, действию - конец. Уходит прошлое с годами лихолетий, Здесь жил подолгу Александр III, Любил гулять, рыбалкой занимался, От покушений тщательно скрывался. Подчас бывали тут приближенные лица, Что в революцию рванули за границу, Все изменилось враз в семнадцатом году, Одни по эту сторону, ну, а други по ту... Верхи, низы, из грязи махом в князи, Война гражданская, разорванные связи. История, метаморфоза, случай, кувырок, Соль, сахар, спички запасайте впрок... Борцы за правду, либералы и масоны, От элитарной жизни обращаются в персоны, А свергнутые разом с пьедестала, Фланируют до грустного финала. Для интереса можно глянуть в интернет, Он мифы превращает в рудимент, Гротеск не должен, как чердак пылиться, На этом тезисе позвольте утвердиться... Пройдемся парком и заглянем во дворец, Заключим тишину в свои объятия, И выйдем в мир чужой, уставшие малец, От энергетики объектов восприятия. Мы изменяемся в созвучиях с природой, Довольные, погодой и народом, А если кто, случись, нам на мозоль наступит, Расстраиваться и вопить не будем. Да, в парке тишина, уютно, романтично, Но лучше убедиться в этом лично, Природа-мать, восторги восприятия, По-ходу чувствую, что все мы, люди — братья. 17.08.2025г.

Петергоф — столица фонтанов. Ни один российский город не сможет похвастаться таким количеством и блеском фонтанной инженерии. Понятно, скажут - царские утехи и бахвальство. Однако, надо отдать им должное. Ведь простой народ тоже тянется к красоте. Отмечу, что всем нам довелось лицезреть эту фантазию (от слова фонтан, но через «а»), как бы, по-наследству. Образ Петергофа запечатлен в книгах, фильмах, статьях, стихах и в самой истории. Поскольку он был почти разрушен и восстановлен, ну, чем не история. История выбирает свои пути, человек свои. Пойдешь налево - туда попадешь, пойдешь направо — туда, ну, а прямо пойдешь, вообще в интересном месте окажешься. Это, как выбор между фритюром, кэш-беком и фэн — шуй. О первых двух говорить нечего, все понятно. А вот про фэн-шуй несколько слов сказать надо. Во первых, две стихии - воздуха и воды. Во вторых, геометрия или правильное расположение. В третьих энергия, название которой мало кому что скажет, но которую чувствуешь, стоит только приблизиться к этому месту. Психическая энергия, управляющая в этом царстве воздуха и воды — это она. Здесь чувствуешь гармонию, поскольку, и пространство организовано правильно, и природа рядом - деревья, цветы, и энергия воздуха и воды рукоплещет. Солнечная дуга, или Ра-дуга, хозяйка здешних мест. Стоит только солнышку выглянуть из-за туч, и все, побежала семицветная по водным струйкам, по водной пыли. И какая радость от этого! Все взаимосвязано — стихии воздуха и воды, Солнце, человек, планета Земля. А еще шум падающей воды и шум ветра в кронах деревьев - музыкальная фантазия. Хорошо снимает внутреннее напряжение. Художник Василий Кандинский писал, что краски издают свои звуки, напоминающие звуки музыкальных инструментов. К примеру, синий цвет звучит, как виолончель, голубой, как флейта, зеленый, как скрипка, а красный, как фанфары. Белый цвет — это Безмолвие. Стоит только прислушаться. Конечно, впечатления зависят от тонкости ощущений, а они у каждого человека разные. Тем не менее, все испытывают подъем позитивных эмоций, хочется выплеснуть излишки эмоций на своего ближнего. И побежала энергия по клеткам и клеточкам, захватывая все большее и большее пространство... Петергоф. Приятна феерия водных струй, От них прохлада, освежает малость, Каким же жарким выдался июнь, Не скоро явит он свою усталость. Над водной пылью радуга — дуга, Искриться и блестят вокруг пылинки, Уносит ветер на просторы и луга Мельчайшие прохладные росинки. Каскад фонтанов, позолота брызг, Как искрометна радостна природа! Морской канал, повсюду крики, визг, При массовом стечении народа. Большой дворец, внизу аллеи парка, Адам и Ева в хороводе струй, Марлинская аллея - это марка В коллекции гармоний по фэн-шуй. В балансе инь и янь — ландшафт, фонтаны, Деревья, камни, ручейки, пруды, О, как же здесь искусно-филигранны Мажорные, минорные лады. Скользит по клеткам Шахматная горка, И Римские фонтаны рвутся ввысь, Счастливые, смеются без умолку, Детишки, те, что мимо пронеслись. Ах. детство, детство, радости мгновения, Удача и успехи впереди. Беспечное твое столпотворение, Ах, детство, детство, задержись, не уходи. Чуть впереди изящный Монплезир, Садовые дорожки, «Сноп», «Психея», Здесь пьесу мог бы сочинить Шекспир, Что без сентенции отобразить не смеем. О том как разгулялась, в пир и в мир, Петровская, с размахом ассамблея... 03.08.2025г.