Я не представляю тех эмоций, которые ты, Танюша испытала, глядя на это величие и мощь. Но я, даже глядя на фото, подумала- насколько человек "царь природы" мелок и слаб перед природой, стихией и временем. Тут смотришь- время застыло, безразлично глядя на нас..., реально за сколько тысячелетий это сформировалось....

8 минут назад, Вязьмичка сказал:

Я не представляю тех эмоций, которые ты, Танюша испытала, глядя на это величие и мощь. Но я, даже глядя на фото, подумала- насколько человек "царь природы" мелок и слаб перед природой, стихией и временем. Тут смотришь- время застыло, безразлично глядя на нас..., реально за сколько тысячелетий это сформировалось....

Да уж, и у меня те же мысли. Внизу, у подножья этих гор какая-то муравьиная суета, которая пройдёт, промелькнёт незаметно, сменят друг друга десятки поколений, а эти горы как стояли, так и будут стоять, снисходительно взирая на всю эту скоротечность. Сколько они видели и сколько ещё увидят...

Самое сильное подобное впечатление нашей незначительности рядом с ними у меня всегда возникает в узком ущелье Дарьяла, на границе. Смотришь, как нависают над тобой суровые скалы, и думаешь - какие там границы, политические и человеческие страсти, когда при желании эти горы уничтожат всю эту мелкую суету одним своим вздохом? Что мы рядом с ними и что за термин придумали, теща своё самолюбие, - "покорить"?

Татьяна, я же правильно поняла, что пеший путь к Шхаре был таким же как у ТТВ? Какие цвета! Совсем другие. У нас зелень, зелень. Эх, как бы во все времена года поездить по природным красотам. А из сезонов Зима/лето я видела только Эльбрус и Домбай. Эх, может когда и осенью доеду. Петербург осенний до сих пор в мечтах😿

7 часов назад, LNM сказал:

пеший путь к Шхаре был таким же как у ТТВ?

Да, конечно, там одна тропа:)

День 6. Монастырь Ламария...

Вчера остановилась на том, что мы двинулись в обратный путь, но ещё не окончательно в Местию - ведь Гио обещал два часа на Ушгули. Было около 15-30, когда наша делика притормозила возле Ламарии.

- Будете выходить? - спросил Гио. Попутчики мои как-то неуверенно переглянулись и пожали плечами - после пешей прогулки до ледника сильно ощущалось желание поесть и ещё более - не топать слишком много пешком, а путь от монастыря до башен Ушгули казался им далёким. Видя эти сомнения и колебания, я решилась:

- Скажи, пожалуйста, во сколько и откуда мы будем уезжать, я приду к нужному времени. Бывала в Ушгули, не потеряюсь. Здесь хочу побыть больше, чем внизу.

- Может, мы тогда все вместе?.. - снова засомневались попутчики, но я решительно отвергла это предложение.

- Ребят, я не на пять минут. Я всё равно здесь останусь. - поймав в зеркале заднего вида взгляд Гио, увидела в нём понимание.

- Ровно через два часа. Кафе возле моста знаешь же? - я кивнула, сверила время с часами нашего водителя и, подхватив рюкзак, выпрыгнула из машины у ворот древнего монастыря.

Я стояла у калитки и чувствовала себя пилигримом-странником, вернувшимся туда, откуда уходил, спустя годы. Много воды утекло, много шагов пройдено, много нового узнано, много мыслей передумано, что-то изменилось внутри меня, в моём мировоззрении, быть может, а монастырь, как оплот, как якорь в бушующем водовороте времени, - неизменен и почти вечен. В нём всё осталось ровно также, как шесть лет назад, в мой прошлый приезд. Что такое шесть лет в сравнении с шестью столетиями его истории? Лишь суровый сван, трепетно стерегущий вход в храм, исчез от входных дверей, унеся с собой ореол таинственности, загадочности и недоступности места. Сейчас двери храма свободно открыты для всех желающих заглянуть внутрь. А вот в атмосфере и вызываемых эмоциях тоже ничего не изменилось - всё тот же душевный трепет и сумбур в мыслях под древними каменными сводами, и всё та же тишина, умиротворение и ощущение света в душе послевкусием. Я снова сидела на каменном уступе, прислонившись спиной к опоясывающей территорию монастыря стене, и снова не хотела уходить. Минуты текли за минутами, заглядывали и убегали дальше коллеги-туристы, а я всё сидела и сидела в монастырском дворе, не в силах заставить себя подняться и уйти. Да и зачем? Времени было много, улицы Ушгули мной были исхожены в прошлый раз, так почему бы не задержаться в том месте, куда мне так хотелось вернуться? После созерцания мощи и величия природы, воплотившихся в леднике Шхары, мне хотелось побыть в одиночестве, помолчать, и здесь, в Ламарии, я получила желаемое.

Историю и легенды Ламарии (и не только) я рассказывала здесь, повторяться не буду. Пусть будет просто немного картинок и тишины:)

Только в этот раз обратила внимание на то, что в храме сохранилась старая алтарная перегородка, коих в Грузии вообще осталось немного:

От счастья безмятежного ничегонеделания и созерцания меня отвлекла лишь мысль о том, что двор монастырский заливают солнечные лучи, а вдруг и над Шхарой тучи разошлись? Надо ж было пойти посмотреть... Прикрыв за собой монастырскую калитку, я увидела перед собой частично высвободившуюся из-под облачного покрывала прекрасную гору, на парковке - подъехавшую большую шумную туристическую семью, а на дороге, ведущей от Жибиани, одного из сёл Ушгули, - пару своих попутчиков. Всё-таки решили вернуться, решили, что виды на Ушгули от Ламарии лучше будут. Не поспоришь...

Изменено Понедельник в 17:323 д. пользователем Нафаня

... и восемнадцать видов Шхары:)

Между тем в другой стороне, там, откуда мы приехали совсем недавно, разыгрывалась драматическая битва добра со злом, света и тьмы, суровых туч и бесстрашных золотистых солнечных лучей, что пытались разорвать плотную облачную завесу, чтобы выпустить на свободу спелёнатые тучами вершины красавицы Шхары. Оторваться от этого вызывающего восторг зрелища было невозможно: тучи, словно живые мифические существа, клубились, меняли форму, то закручиваясь в спирали и завитки, то распластавшись тонкой полупрозрачной пеленой, сползали по склонам, обнажая заснеженные вершины. Я смотрела и пыталась поймать момент, когда, наконец, расползутся, разбегутся они в разные стороны, хотя бы на короткий миг позволив полюбоваться белоснежной стеной Шхары во всей красе, но... напрасно. И всё-таки это были восхитительные картины, написанные самым лучшим, самым гениальным художником - природой. Хотелось хоть как-то сохранить их, такие недолговечные, запечатлеть на память. Так и появились двадцать видов Шхары, из которых мне сложно выбрать лучший, потому прошу понять и простить:)

Когда в наблюдаемом мной противостоянии окончательно победила облачность, спустившись низко и закрыв собой едва ли не все горы, я решила всё-таки спуститься вниз и немного прогуляться по улицам Ушгули, задержавшись ненадолго у ещё одной запомнившейся мне маленькой церкви Джграг, которая, снова была на замке. Не всё таки открылось для глаз любопытных туристов.

Плюшевые горы тоже прекрасны, не одними заснеженными восхищаться:)

Прощальный взгляд на Ламарию:

И немного еще продолжения следует...

День 6. Картинки из Ушгули.

  Итак, задержавшись ненадолго у храма Джграг, я отправилась побродить по улицам Ушгули. Конкретной цели не было, шла куда глаза глядят, вспоминая, узнавая и ловя изменения. Ушгули тоже менялось, как и Местия – строились многочисленные гостевые дома, кафе, ресторанчики. Последних в глаза бросалось меньше, чем в Местии, но всё же были. Туриндустрия пробиралась и сюда.

Руины Верхнего замка виднеются, до которых снова не хватило времени дойти:

Незаметно вышла на дорогу, что уходит дальше на перевал Загаро. Её активно ремонтируют, укладывая очередной слой бетонки. К Нижнему замку подниматься мне стало лень, я забралась на какой-то безымянный соседний холм, чтобы сделать фото, потом вновь спустилась на дорогу.

Откуда ни возьмись вдруг появилось несколько больших бездомных собак, стало как-то жутковато в таком окружении. Хотя грузинские собаки обычно добродушны и безобидны, но в таком количестве… в общем, я невольно порадовалась, когда дошла до дорожных рабочих, избавившись от одиночества, правда, бонусом слегка покрылась пылью:)

   Мост, от которого договорились уезжать, был перед глазами, но времени до отъезда оставалось ещё минут сорок.

И я ушла в соседнее, стоящее за холмом с Нижним замком селение Чажаши. То самое, где в прошлый раз мне почудилось, что часы времени остановились где-то пять столетий тому назад.

Я снова без цели бродила по улицам, смотрела на башни – немых стражей времени, порой останавливалась, чтобы прикоснуться рукой к древним, без раствора сложенным камням.

Здесь мне повстречался симпатяга-пёс, взявший меня под своё покровительство, все остальные четверолапые при виде его куда-то незаметно исчезли. Так мы дошли с ним до небольшого холма, увенчанного башней, у стены которой притулилась скамейка. Я её помнила, шесть лет назад у меня случайно получился красивый кадр с бабушкой, сидящей на этой лавочке.

Камни были тёплыми от едва только спрятавшихся за облака солнечных лучей, мой хвостатый проводник тут же плюхнулся на бок, грея спину о нагретую за день кладку башни. Я тоже решила присесть отдохнуть.

   Когда до назначенного времени отъезда оставалось минут 15, я спустилась к мосту, бросив прощальный взгляд на Чажаши.

Кафе, от которого мы в прошлый раз уезжали, было закрыто, нашей делики видно не было. Да и в целом Ушгули к половине шестого вечера опустело – туристы давно по большей части вернулись в Местию. Я решила, что мимо моста всё равно не проехать, с нашей машиной, стоя у дороги, я точно не разминусь, и, поскольку запас времени ещё был, отправилась немного прогуляться

по берегу Ингури, посмотреть на то, как весело и бурливо прыгает она по порожкам.

И тут заметила своих попутчиков в новом ресторанчике с симпатично-оформленной территорией на другом берегу. Вернувшись чуть назад, перешла речку по мостику как раз к назначенному Гио времени отъезда.

Остальные давно были здесь, потому мы быстро расселись по местам и поехали.

   Про Башню любви, конечно же, никто уже не вспомнил. Да и о других остановках речи не шло – сгустились тучи, помноженные на начинающиеся сумерки. До Местии доехали в седьмом часу, облегчив жизнь нашему водителю, все вышли в центре, у автостанции, и разбрелись, кто куда. Я пошла в примеченное накануне кафе за кубдари, мимоходом удивившись, что до сих пор нет обещанного во второй половине дня дождя. Но погода исправилась быстро – когда минут через тридцать я вышла с коробкой с горячим пирогом, с неба упали первые капли. Пока ещё это был приятный тёплый дождик, под которым гулять – в удовольствие. Но едва я поднялась на веранду, как небо словно разорвало яркой вспышкой молнии, загрохотало и полило сплошной стеной. Началось…

   Дождь принимался идти несколько раз за ночь. Да такой, что казалось, на Местию обрушился вселенский потоп. Такого ливня, говорят, здесь не видали давно. Пару раз я просыпалась (чтоб вы понимали, в грозу я сплю гораздо крепче, чем в нормальную погоду, не слыша обычно вообще НИЧЕГО, чем удивляю всех окружающих, но не в этот раз) от оглушительных раскатов грома и гула воды, реками сбегающей по улицам. Но вот же удивительно – к утру не видно было ни огромных луж, ни какой либо фантастической грязи. Куда что делось? Однако, о том я подумаю завтра:) Пока же я пила чай с кубдари, с улыбкой вспоминала прошедший день, который был прекрасен в каждой своей минуте и засыпала под прекрасную колыбельную - шум дождя. Продолжение следует...

Лирическое (лингвистическое) отступление.

Вспомнилось... Вы знаете, что грузинский язык знает более 50 слов для обозначения разных оттенков дождя? Однажды журналист из Америки, грузин по рождению, Манучар Качахидзе написал: "Я не могу понять тех грузинских "американцев", которые для того, чтобы выразить свою мысль переходят на английский, - в то время как в грузинском для одного только "дождя" есть 64 имени". И опубликовал "дождливый" словарик:) Справедливости ради, он включил туда и некоторые названия из других языков народов, проживающих в Грузии (мегрельского, сванского, например). Но даже цифра 50 впечатляет. Дожди в Грузии в самом деле идут многочисленные и разнообразные, их интенсивность и оттенки меняются от времени года, региона и прочего. Есть дожди нужные и долгожданные, что освежают после изнуряющей жары и дают такую необходимую влагу растениям в период их роста. Есть дожди вредные, со склочным характером, что льют часами напролёт, не переставая, вызывая резкий подъем воды в реках, наводнения, обвалы и камнепады в горах. Есть жестокие дожди-убийцы, что сопровождаемые снегом, градом и ураганным ветром, способны погубить виноград в самой финальной стадии его созревания, лишив кахетинцев главного источника благосостояния - вина. Есть дожди меланхоличные, что мелкой пылью моросят, навевая тихую грусть. И т.д., и т.п.

Общепринятое слово - წვიმა (цвима) - дождь, წვიმს (цвимс) - идёт дождь. Некоторые другие варианты:

დელგმა (делгма) - средне-сильный дождь,

ზღველა (згхвела) - проливной дождь

სინსლვა (синслва) - дождь с мелкими каплями

თოროხაპანი (торохапани) - сильный дождь с утра

მანანა (манана) - легкий мягкий дождь

ჟღმურტლი (жгхмуртли) - дождь с туманом

ქაშანი (кашани) - дождь с ветром и громко стучащими каплями

ძანძარი (дзандзари) - бесконечный, затяжной дождь

ჭყაპი (чкхапи) - дождь со снегом

მზე პირს იბანს (мзэ пирс ибанс) - "солнечный" дождь (когда и льёт, и солнце светит одновременно)

В последующие дни как раз появится повод изучить все эти варианты на практике:)) Это в первую дождливую ночь я засыпала с мыслью, что день-два и вся эта дождливая вакханалия закончится, и выйдет солнце, и планы мои все сбудутся... Ага, сейчас:) Я тогда ещё не знала, что у грузинского дождя есть (впрочем, как и всегда) своё мнение о моих планах...

Изменено Вторник в 18:371 д. пользователем Нафаня

Итак, переходим к дождливым картинкам:)

День 7. Дождь в Местии. Часть 1.

Утром я выглянула в окно, чтобы оценить масштабы погодной катастрофы. Дождь бы, но уже не извергался вселенским потопом, а лишь мелко моросил, видимо, тот самый, что зовут სინსლვა (синслва). Под таким гулять в дождевике вполне комфортно. К тому же когда на завтрак слопаешь примерно половину шотис-пури, щедро намазав на неё мацони, не считая яичницы, овощей и кекса на десерт, выгуливать это обжорство надо однозначно, без вариантов. После завтрака выглянула с веранды - дождь сделался почти совсем незаметным,

а по склонам окружающих гор вальяжно разлеглись красивые пушистые облака. Воздух был свеж и ароматен, к тому же безветренно и на удивление тепло, так что где-то через полчаса прогулки я остановилась и сложила в рюкзак куртку, оставив один дождевик - от ходьбы стало жарко.

***

За несколько дней до...

- Я тоже в Сванетию в пятницу-воскресенье с туристами еду, может, ещё увидимся.

- Там прогноз не очень... Скажи, чем заняться в Местии в дождь?

- Нуууу, если в первый раз, то по музеям можно сходить. А если не в первый, даже не знаю:))

***

Я, хоть и не в первый раз, но с музеями в прошлый приезд у меня не очень сложилось. Поэтому было, чем заняться на день. Но для начала я решила просто прогуляться, подышать воздухом, пока снова не ливануло как из ведра. Шла не за каким-то достопримечательностями, а чисто ради прогулки, по той же самой дороге, что позавчера проходила дважды - в сторону аэропорта и немного дальше. Ну, просто это был более-менее протяжённый маршрут с бетонкой под ногами, где можно было не бояться утонуть в грязи по колено. Но фотоаппарат всё же прихватила - облака, примостившиеся на горах, поснимать. Потому дальше будут дождливые картинки. Облачность над Местией то опускалась совсем низко, заволакивая даже улицы селения, то поднималась и становилась полупрозрачной, иногда даже становилось заметно светлее и казалось, что вот-вот из-за облачного покрывала выглянет солнце, а порой высовывались из-под него заснеженные бока Тетнульди. Дождь лишь изредка подбрасывал заряд мелких капель, которые тут же высыхали на куртке дождевика. Забегая вперёд, скажу, что сванский дождь оказался вообще неплохим парнем, покладистым и добродушным, усиливался всякий раз ровно тогда, когда я заходила под крышу. Под ощутимый я за все дни попала от силу пару раз.

Воды в реках прибавилось, и цвет её изменился - от льдисто-серо-голубого вчера к желтовато-белёсому сегодня, после дождя:

Изменено вчера в 15:091 д. пользователем Нафаня

Аэропорт тихо дремлет - погода нелётная, самолетики сегодня не прилетят:

Облака, выползая из ущелья и стекая с верхушек гор, подбираются порой к самой церкви:

Облачные шарфики цепляются за верхушки деревьев на склонах гор:

Вспомнилось: "Облака - белогривые лошадки":

Шикарный орех:)

А дальше снова обнаружилась алыча, мимо которой не пройти равнодушно:)

Дошла до моста, через который позавчера переходила Местиачалу, когда возвращалась от креста. Тогда, стоя на этом мосту, я любовалась зубчатыми вершинами Далакора, сейчас же гор совсем не было видно за клубящимися перед ними облаками:

Зато какие краски вокруг, словно омытая дождём сванская осень стала ещё ярче:)

Мой дальнейший путь предполагался на другой берег, вот в это, ближайшее к мосту, на котором я стояла, селение Лагами, но мапс.ме как-то засомневался, короткую дорогу показывал неуверенно, то и дело сбиваясь.

Рисковать, собрав всю грязь Местии, упереться в чей-нибудь забор, не хотелось, поэтому я решила вернуться до М-образного мостика тем же путём, и идти по нормальной забетонированной улице, в которой была уверена:

А тут и заснеженные горы слегка показались:)

Перейдя через речку,

повернула направо и вновь потопала в сторону Лагами, не забывая посматривать теперь на тот берег, по которому гуляла только что:

И вот первая моя цель на сегодня и... первое разочарование. Продолжение следует...

А дальше будет пара историй о людях Сванетии.

День 7. Музей Хергиани. Несостоявшееся...

«В Сванэти говорят о горовосходителях:

они стремятся к заоблачным высотам,

чтобы проложить дорогу к солнцу,

к лучезарному девятиокому светилу,

которое всем равно светит и равно приносит счастье.

Они ищут счастье и борются со смертью.»

(Мирон Хергиани «Тигр скал»)

Пожалуй, больше, чем даже в этнографический музей я хотела бы попасть в дом-музей Михаила Хергиани. Но… опять не сложилось. Вот он, передо мной, но тих, безмолвен и пуст. Ворота закрыты, никаких признаков звонка или номера телефона, по которому можно договориться о визите.

Я походила кругами, посмотрела на бюст человека, которого в не столь далёкие 1960-ые знал весь альпинистский мир и память которого чтут до сих пор здесь, на его родине, и ушла ни с чем. К сожалению. Я откладывала рассказ о нём до того, как будет повод заодно рассказать и о посещении музея, но… кто его знает, случится ли то посещение когда-нибудь?

Кем же он был, Михаил Хергиани, обладатель трёх имен (от рождения Чхумлиан, для друзей и родных – Минан, для коллег по альп.лагерю – Миша, Михаил)? Гениальный альпинист, семикратный чемпион СССР по скалолазанью, первопроходец сложнейших горных маршрутов (в числе прочих – «Зеркало Ушбы», отвесная 900-метровая скальная стена, которую до него не удавалось преодолеть никому, да и после него – тоже), за ловкость и скорость передвижения прозванный «Тигром скал». Но огромной народной любовью он пользовался прежде всего не за то, а за простые человеческие качества – душевность, отзывчивость, доброту и всегдашнюю готовность помочь.

«...Промчатся годы, пройдут столетия... И седовласый старец будет сказывать древние предания:

Вначале был Беткил.

После Беткила был Чорла.

После Чорла — Муратби Киболани...

...Алеша и Гио.

...Бекну и Чичико, Габриэл и Годжи, Максиме и Бесарион...

И было два Михаила Хергиани: Михаил Младший и Михаил Тигр скал.

Они были охотниками и скалолазами Львиного ущелья, рыцарями гор и вершин заоблачных, им сопричастными.

И потом было...

Его знал весь мир как мужественнейшего альпиниста, удивительного духа гор, в журналах и газетах крупным шрифтом печатались репортажи и очерки с броскими заголовками: «Тигр скал из Грузии», «Человек-чудо»...

Множество легенд ходило о Михаиле. Говорили, будто господь бог наделил его даром проникать в сокровенные тайны горных недр и предсказывать погоду. Еще говорили, что если он одним только пальцем зацепится за голый выступ скалы, целую неделю провисит над пропастью и не издаст стона. Чего только не говорили о Тигре скал!..

А в действительности был он обыкновенный человек. Человек со своими каждодневными заботами и радостями.»

(Мирон Хергиани «Тигр скал»)

Помимо множества сложных восхождений на его счету и большое количество проведённых спасательных работ в горах и спасённых жизней. Так, в 1961-ом году он, не задумываясь, прервал восхождение на пик Победы, чтобы спустить вниз едва не погибшего двоюродного брата Мишу Хергиани-младшего. Та экспедиция закончилась трагически – из шести участников штурмовой группы погибли трое, тело Илико Габлиани так и осталось лежать где-то на склонах Победы. В 1966-м Михаил вновь приехал туда, чтобы подняться на пик Победы, а потом найти и спустить вниз тело Илико. Ибо сван, по традиции, должен покоиться в сванской земле. Ему так и не удалось вернуть Илико на родину, он снова сошёл с маршрута, чтобы принять участие в спасательной операции. «Тигр скал» всегда спешил на помощь в ней нуждающимся.

Он очень любил родную Сванетию, сделал многое для её развития, для привлечения сюда спортсменов страны, организовав школу альпинизма; для сохранения её традиций, её наследия – объехав каждый её уголок в этнографических экспедициях.

Михаил Хергиани был потомственным восходителем, его отец Бесарион взошел на Ушбу ещё в далеком 1937-ом году. Но как же при этом Бесарион не хотел, чтобы сын шёл по его стопам… словно чувствовал, что недолгим будет тот путь, хоть и ярким. Михаила не стало, когда ему было всего 37. В 1969-ом году во время восхождения на вершину Суальто в Доломитовых Альпах случился камнепад, и скатившийся с вершины камень перебил верёвку Михаила.

«В тот вечер они долго беседовали — Армандо и Миша. Хозяин между прочим заметил:

— Вот вершина Су-Альто и вправду великолепна. На Су-Альто поднялась двойка французских альпинистов Ливанос — Габриэль. После них никто не смог ее покорить.

У Миши посветлело лицо, и он сказал:

— У меня был дядя, бесстрашный горовосходи¬тель, альпинист Габриэл Хергиани. Я поднимусь на Су-Альто, и пускай отныне, говоря о Су-Альто, вспоминают двух Габриэлов — французского Габриэла и Габриэла Хергиани из Грузии!

Четвертого июля ранним утром Михаил Хергиани и Вячеслав Онищенко вышли на Су-Альто.

Внизу, у подступов, собралось множество народа. Восходители были уже на такой высоте, откуда болельщики казались не больше горошины. Не слышно было им и жужжания кинокамеры, которая запечатлевала на пленке каждое их движение.

Связку вел Михаил. Он шел быстро, вольно, легко. Движения его, как всегда, были уверенны, точны, поразительно пластичны и цепки. Поистине тигриными прыжками перепрыгивал он через трещины, с уступа на уступ. Вячеслав отлично обеспечивал тыл. Он почти полностью перешел на страховку.

Вот она, гладкая отвесная скала...

Миша тщательно укрепил страховочную веревку. Осталось пройти эту скалу, и они будут на вершине!

Начался штурм.

Вячеслав крепко держит веревку. Пристальным, напряженным взором следит за Мишей.

Миша скрылся за гребнем. Он на вершине!

Внизу — пропасть, над головой, везде вокруг — небо, такое голубое небо, каким оно бывает лишь на вершинах — таинственное, глубокое, сияющее... Золотом солнца пронизана голубизна... Где-то далеко, над самым горизонтом померещилось чье-то лицо... Не чье-то — дяди Габриэла. Тревожное лицо, глаза полны мольбы. Он крикнул...

Миша мгновенно почуял опасность, потянул страховочную веревку. Она поддалась, и он приготовился к прыжку.

С вершины Су-Альто будто сорвалось что-то и, прочертив небо, воздух, с глухим стуком исчезло внизу.

...Вместе с обрывком веревки в руках Тигр скал совершил свой последний прыжок — в лазурное небо Италии...

Так закончилось состязание двух Габриэлов...

И был еще третий Габриэл — Микел-Габриэл! Eго никто не увидел и никто не узнал — кроме самого Михаила. И никто, кроме Михаила, не услышал его жуткого, леденящего смеха над вершиной Су-Альто.»

(Мирон Хергиани «Тигр скал»)

***

А дом, который я не увидела, прекрасно и наглядно описан Александром Кузнецовым в книге, посвящённой памяти Михаила Хергиани, «Внизу – Сванетия». Сейчас на втором этаже экспозиция, посвящённая Михаилу, с его фото, личными вещами, альпинистским снаряжением. Быть может, всё-таки когда-нибудь удастся посетить.

Это не тот дом, в котором Чхумлиан родился, это - «дом тети Сары и дяди Никалоза Хергиани, сохранившийся почти в полной неприкосновенности. Он вполне мог бы служить музеем старого сванского быта. Поскольку внешне и внутренне строения сванского дома были во всех дворах одинаковыми, я опишу дом Сары Хергиани, воспитавшей Мишу, так как он рано остался без матери.

Этот довольно сложно устроенный дом прежде всего каменный: строился с таким расчетом, чтобы его невозможно было поджечь. Состоит он из трех этажей и башни. Стены дома и башни украшены снаружи рогами туров, их было на стенах великое множество. Пропали рога сравнительно недавно: в Грузии вошли в моду турьи рога, их стали выделывать в большом количестве для вина. И рогов на стенах сванских домов не стало. Зато остались турьи кости. Их никогда не выбрасывали, а складывали в башне. Убить тура из лука и даже из кремневого ружья дело нелегкое, поэтому кости тура — свидетельство ловкости и охотничьего искусства хозяина дома и его предков.

Средний этаж—мачуб—служил зимним помещением. Большая комната, скорее даже зал с одной узкой бойницей вместо окна. Тонкий луч света и в самый солнечный день не освещает помещения, тут всегда полумрак. Вдоль трех стен отгорожены помещения для скота. Смотрятся они как театральные ложи, из которых выглядывают не меломаны, а рогатые морды коров и быков. Каждая такая ложа обрамлена закругленным сверху окном с деревянной резьбой. Амбразуры эти соединены сплошной деревянной и тоже резной стеной. Бывает у этих лож и бельэтаж. Верхние амбразуры поменьше, и из них выглядывают овечьи морды, В сванском доме-крепости скот должен был всегда находиться при людях, чтобы в случае нападения враги не могли увести его со двора. Вдоль четвертой стены идет такая же резная перегородка, там помещены шкафы с полками для посуды и продуктов.

Посередине зала горит костер. Никаких печей у сванов не было. Просто очаг, и над ним повешена во избежание пожара большая каменная, обычно из шифера, плита. Бревна, поддерживающие эту плиту, по концам украшены деревянной скульптурой в виде воловьих голов, реже лошадиных или турьих. Дым от огня выходит через окно-щель в верхнее помещение, а там через крышу. Возле очага установлена на треноге или иной подставке другая шиферная плита, поменьше. На ней пекли лепешки.

Медные котлы для приготовления пищи вешались над огнем на очажной цепи. Кованая и всегда очень древняя цепь—предмет священный, символ очага, символ семьи, дома, рода. На ней клялись, на ней проклинали. Унести ее из чужого дома считалось страшным оскорблением, смываемым только кровью. Такую цепь из своего старого дома Миша перенес к себе. Хергиани строили новый дом, и Миша хотел оборудовать его так, чтобы современность интерьера сочеталась со сванской стариной. Перенес он оттуда и старинный светильник. Светильники хороши в доме тети Сары, один стоящий на полу, другой подвесной. Оба кованые, круглые, с четырьмя бычьими мордами. Служили они подставками для лучины, так же как и русский светец.

У очага стоит украшенное деревянной резьбой кресло—место старшего, главы семьи. Удобное с подлокотниками сиденье это напоминает трон, эмблему власти. Против него место для детей, а по бокам располагаются деревянные диваны, тоже в резьбе, по одну сторону—для мужчин, по другую — для женщин. Поодаль от очага такие же диваны заменяют кровати; но бывали в иных домах, как утверждает Миша, широкие и удобные кровати, резные, красивые. Я их не видел. В иных домах на ночь располагались над помещением для скота. В углах могут стоять большие лари для зерна, муки, сундуки для одежды и огромные медные котлы для варки араки. Ну, иногда встречались еще низенькие столики и треногие табуретки, они чаще стояли наверху— в дарбазе.

Летнее помещение—дарбаз—располагалось над мачубом. Зимой тут сеновал. Дарбаз соединяется с мачубом небольшим закрывающимся отверстием, в него прямо на пол мачуба сбрасывают сено скотине. С пола сено подбирают и отправляют в резные окна. На лето из мачуба часть мебели переносили в дарбаз и жили там. Мачуб летом пустовал.

В нижнем этаже сванского дома имеется нежилое помещение, использовавшееся как подвал или подземелье. Оно без окон, стены сложены из огромных, иной раз до двух метров в длину, камней, и выглядит мрачно. Здесь, так же, как и в башнях, отсиживались при осаде, держали в этом каменном мешке пленных или украденных. По словам дяди Никалоза, воровать людей из соседних селений или обществ было делом довольно обычным для сванов. Существовала даже определенная такса для выкупа украденных людей, она обычно исчислялась не быками, не землей, а оружием. Например, молодая н красивая девушка была «эквивалентна» позолоченному ружью.

В углу подземелья Хергиани стоит огромный, ведер на тридцать, резервуар для воды. Недавно он раскололся, и теперь можно видеть, что он внутри сделан из обожженной глины, а снаружи выложен мелким камнем, скрепленным известью.

Сводчатый потолок подземелья весь белый от толстого слоя плесени. Она свисает хлопьями в несколько сантиметров длины. Дядя Никалоз утверждал, что из этой плесени сваны изготавливали порох, что порох получался в виде черного порошка, наподобие муки. Мне как-то не очень верилось в это тогда, н я взял щепоть плесени, завернул в бумажку. В Москве отдал ребятам из МГУ это вещество для химического анализа. И оказалось, что действительно в состав белого налета, покрывающего потолки в сванских подземельях, входят сера и селитра.

В обстановке такого дома Миша и рос до тех пор, пока не пошел в школу. Семья была большой и веселой. Только у одной тети Сары, которой сейчас семьдесят четыре года, было двенадцать детей, да у другого дяди было восемь ребятишек, с ними и рос. Характер в эти годы был, видимо, у моего названого брата скверный, ибо отец называл его не иначе как «все наоборот». Обыкновенный детский негативизм, наверное. Был он обидчив, драчлив и часто после очередной драки или обиды не приходил домой, а прятался где-нибудь в башне, в подземелье и ночевал там в темных углах. Слушался он в своем раннем детстве только одного человека — деда Антона. Я видел фотографию этого деда. На ней изображен человек высокого роста, с пышными усами, в черкеске и с длинной палкой в руках. Стоит он на леднике на фоне гор…»

В качестве иллюстраций к описанию традиционного сванского дома могу предложить разе что фото с посещённого в прошлый раз дома в Ушгули. Если интересно, как выглядят перегородки, очаг, кресло главы семьи и прочая утварь - можно посмотреть там. А мне же пора двигаться дальше. Продолжение следует...

День 7. Церковь Преображения в Лагами.

"Очень большая ответственность и большой груз -

беречь это наследие..."

Резо.

Повздыхав по поводу не открывшегося мне музея Михаила Хергиани, я почти наугад свернула в узкую боковую улочку. И снова вспомнился Александр Кузнецов: "Мы ходили по Лагами, по узким проулочкам мимо закопченных дымом многих веков узких окон-бойниц, мимо старых развалин; по кладбищу, расположенному тут же, среди домов; мимо башен; мимо таинственных, выложенных у подножья башен каменных пещер—гуэм. Достаточно только посмотреть на все это, чтобы понять: детство, проведенное здесь, не забыть. Как все это должно быть дорого человеку, выросшему в таком окружении! Какую сильную привязанность к своей земле оставляет в человеке такая своеобразная, неповторимая обстановка! Разве можно сравнить это с детством, проведенным среди одинаковых домов-коробок? Как обедняет себя человек стандартом, стереотипностью, штампом..." ("Внизу - Сванетия")

Вот и я шла по следам Миши и Саши с ощущением очередного провала во времени:

Древняя каменная кладка, старые башни-стражи вокруг старинного фамильного кладбища, дома кругом, принадлежащие членам одного рода... пожалуй, именно здесь я нашла ту Местию, которой мне в этот приезд не хватала - древнюю, патриархальную, хранящую традиции и почти не подвергшуюся веяниям современности:

И венцом всего этого великолепия сохранившейся старины возвышалась надо мной традиционно небольшая сванская церковь, тоже фамильная, родовая:

С той стороны, с которой я подошла, она скрывалась в тени огромного старого дерева:

Я обошла по кругу в поисках входа:

Калитка явно открывалась простым нажатием, но что из того? Войти без спроса я бы всё равно не решилась, да и куда? Ну, пройду во двор, а дальше всё равно наверняка закрыто, как и большая часть сванских родовых храмов. Не для чужих он строились, не для всех открыты. Рядом с калиткой на камне - пара номеров телефонов и имя Резо. Я почти не колебалась - беспокоить человека ради удовлетворения праздного любопытства решиться мне было бы сложно. Шла я сюда на самом деле в нелепой надежде на чудо - а вдруг в храме кто-то будет, можно будет спросить разрешения посмотреть. Но не сбылось... я было уже собралась смириться с вторым за полчаса разочарованием и уйти, но что-то не отпускало.

Я стояла перед калиткой, силясь рассмотреть бледные фрагменты внешних фресок на стенах, когда из-за угла храма вдруг вышла бабушка. Я поздоровалась и посторонилась, уступая дорогу на узкой улочке, а она вдруг тепло улыбнулась и показала на номера телефонов Резо. Я кивнула и... вдруг решительно набрала номер. Мужской голос в трубке появился уже через пару гудков, не давая шанса испугаться и передумать, и на мой вопрос последовал ответ: "Калитку откройте и заходите во двор, я через 5 минут подойду".

Аккуратно прикрыв за собой дверцу, я сделала пару шагов и замерла на месте. Словно удерживало что-то - шататься по двору, заглядывая во все углы без хозяина казалось неправильным. Потому я просто стояла и смотрела на стену храма перед собой, пока внезапно не почувствовала, как перехватывает дыхание и по щекам текут невесть откуда взявшиеся слёзы. И было это так до испуга неожиданно... я до сих пор не понимаю, что я ощущаю в такие моменты, под влияние чего попадаю: сильную энергетику веками намоленного места, мощь таланта и характера создателей, свет души хранителей ли?.. Нечасто со мной такое бывает, навскидку вспомню лишь пару мест, вызывавших подобный душевный трепет, внутреннюю дрожь. Совсем не ожидала таких эмоций в маленькой церкви Сванетии. Хотя... а когда я их ожидала-то? Каждый раз же сюрпризом становится:)

А стена, на которую я смотрю, - это редкий пример сохранившейся с 14-го века внешней росписи стен. Уникальность сванских храмов состоит в том, что украшали фресками их не только внутри, но и снаружи. Сложно ожидать, что под влиянием солнца, ветров, дождей и снегов, перепадов температур внешние росписи сохранятся в первозданной яркости красок на протяжении семи веков. К сожалению, они утрачены почти полностью. На редких церковных фасадах можно рассмотреть лишь некоторые фрагменты, как вот здесь, в Лагами:

На стене, что я рассматривала в ожидании Резо, была некогда изображена сцена изгнания Адама и Евы из райского сада. Человеческие фигуры и изгоняющих их архангелов почти уже не рассмотреть, зато какая красивая, изящная проработка деталей в изображениях райских деревьев:

На другой стене изображение и вовсе почти не читается - исследования показали, что то была сцена охоты святого Евстафия, если присмотреться, можно увидеть стремительно бегущего оленя, который оглядывается назад, на преследователей, а меж рогов у него икона. На фото практически не видно, зато есть возможность рассмотреть узор на карнизе:)

Ожидание моё длилось недолго, вскоре пришёл Резо, открыл замок на низенькой двери церкви и повёл меня осматривать чудеса, что скрываются внутри, за неприметным фасадом.

Ещё одна маленькая дверца, и мы в небольшом помещении верхней церкви - Спасо-Преображенской. Она построена в 13-14-ом веках и тогда же расписана. Фрески покрывают всё пространство церкви - от сводов до пола. Резо вздыхает: "Верхние сильно повреждены - сверху вода сочилась, снизу копоть от свечей поднималась и пр.". Зато нижние сверкают свежестью красок. Я смотрю и слушаю, и для меня это сродни чуду... от начала и до конца.

Сколько поколений семьи может вспомнить каждый из нас? Два-три? Дальше корни семейного древа уходят в туман забвения. Да и известные лично мне предки, те самые два-три поколения, подобны перелётным птицам, раскидала судьба и история семьи по разным уголкам необъятной нашей, а в нынешнем моём Оренбурге - все мы, на кого ни укажи, понаехавшие в разные эпохи. Где она - родина моих предков? Как ответить на этот вопрос? Я никогда даже не пыталась искать ответов. А здесь, в полумраке древней сванской церкви я стояла и слушала человека, который буквально врос корнями в эту землю, стал её неотъемлемой частью. Как его отец, деда, прадед, прапрапрапра... Поколения сменяли одно за другим, крутилось колесо жизни, но все они жили здесь, в маленьком селении Лагами, и приходили возносить молитвы и благодарности Богу в стены этого храма. А если и случалось кому-то уехать, то всё равно случалось и возвращаться, потому что многовековая связь с этой землёй - она в крови, и мощный голос её зовёт обратно.

- Имя мастера, расписавшего эту церковь, неизвестно. Он был монахом. Мы не можем утверждать точно, но с большой долей вероятности, он тоже принадлежал к нашему роду.

Обучившись живописи в одном из монастырей Картли, он вернулся в Сванетию, чтобы расписать фамильную церковь. Семь веков спустя история повторилась: Резо уехал, чтобы обучиться науке реставрации, и вернулся, чтобы стать хранителей этой церкви. По его инициативе и при непосредственном участии группа реставраторов несколько лет назад провела расчистку и консервацию старых фресок. Сейчас на стенах кое-где можно увидеть темные прямоугольники - так выглядели стены до реставрационных работ.

- Это очень большой груз и большая ответственность - хранить такое наследие...

Фрески далеки от традиционных канонов храмовой росписи, неидеальны, где-то, быть может, покажутся примитивными, но есть в них своё очарование, под которое попадаешь сразу, едва переступив порог. В чём оно - в своеобычности ли, в выражении ли лиц, что при простоте и безыскусности изображения порой всё-таки кажутся живыми, или в удивительном, тревожащим душу драматизме в изображении изломанной фигуры Иисуса Христа? У меня нет ответа на этот вопрос. Но увиденное захватило, увлекло, заставило забыть о времени. Даже фотографировать особо не хотелось, хотя Резо разрешал и даже деликатно вышел за дверь, чтобы не стеснять. Но я лишь сделала несколько общих кадров ради сохранения на память. И даже не знаю, жалею ли об этом сейчас?..

Росписи разной степени сохранности, хуже всего, к сожалению, как уже писала, сохранились на сводах, лучше других - на глухой стене, лишённой окон. Сюжеты традиционные - библейский цикл от Рождества до Преображения, изображения архангелов и святых. На одной из стен, под Успением Богородицы есть портрет заказчика строительства храма Шалвы Киркишлиани.

Крещение и Благовещение:

Сошествие в Ад, где Адам изображен убеленным сединами старцем, и святые Квирике и Ивлита, особенно почитаемые в Сванетии (главный храм Лагурка посвящён именно им).

Святой Георгий:

Святой Дмитрий:

Воскрешение Лазаря, где свет из окна как часть сюжета:

Вхождение в Иерусалим:

Над окном - Преображение, ниже - Распятие и Ангел, явившийся Мироносицам у гроба Господня:

Архангелы Михаил и Гавриил на необыкновенной красоты алтарной перегородке:

Какие орнаменты!

И ещё одно чудо - отлично сохранившиеся древние сванские чеканные иконы. Здесь их осталось три, "Четырнадцать в советские ещё времена "временно" забрали в музей", - с сожалением говорит Резо.

Слегка оглушенная свалившимся на меня впечатлением, я выхожу и присаживаюсь на скамейку рядом с терпеливо ожидающим меня Резо. Некоторое время мы молчим.

- Спасибо Вам. Так красиво. И необычно. И чудо, что к такой старине можно прикоснуться...

- Со всего мира приезжают, просят показать - из Канады, Австралии даже были.

Я понимаю, что пора уходить, хоть и не очень ещё хочется. Поднимаюсь. И вдруг слышу:

- А хочешь нижнюю церковь посмотреть?

Да стоило ли спрашивать?! Конечно!

Так, что-то быстро у меня сегодня писать не получается, потому оставлю финальную часть рассказа о церкви на следующий раз. Продолжение следует...