Нафаня

В качестве послесловия. Я не буду рассказывать о том, что привезти из Узбекистана, про это уже говорено-переговорено. Не буду убеждать вас, что ехать нужно обязательно: это каждый решает для себя сам. Если у кого-то мой рассказ вызовет любопытство и интерес к стране, преобразившееся в желание съездить и посмотреть, буду рада. В качестве резюме назову лишь несколько причин, по которым, на мой взгляд, ехать в Узбекистан стоит: 1. Люди. Невероятно доброжелательные, гостеприимные, которые окружают теплом улыбок, искренним интересом и заботой. Любителям поговорить категорически показаны местные рынки - наговоритесь от души, а заодно и напробуетесь:)) 2. Уникальная архитектура. Она удивительная, красивая и непохожая на другие. Ближе всех к ней, пожалуй, архитектура Ирана, ибо Узбекистан исторически тесно связан с Персией. Но сколько из нас были в Иране? Больше ничего похожего на память не приходит. 3. Древняя и богатая на события история, изучать которую весьма увлекательно, хотя и образуется порой каша в голове от огромного количества имён, дат и событий. Но это не страшно. Что-то всё равно задержится в памяти и, быть может, вызовет желание изучить подробнее, и тогда всё разложится в голове по полочкам само собой. Ну, а если нет, так останутся в памяти самые яркие события, личности, эпизоды. 3. Узбекистан - это очень вкусно. Причем и для мясоедов (так приготовленную баранину я ещё не встречала), и для вегетарианцев (ибо огромное количество вкуснейших овощей и фруктов). 4. Узбекистан - это родина ремесел, огромное количество прекрасных вещей ручной работы, в которых вложены тепло рук и частички души мастеров, можно привезти домой в качестве сувениров, носить, пользоваться, смотреть и вспоминать тёплую гостеприимную страну, в которую хочется вернуться. Ну, и напоследок, вспомню времена университета и написания курсовых работ, и приведу список того, что было прочитано мной за время подготовки к туру и написания этого рассказа, и на что я нередко опиралась и даже цитировала. Конечно же, я прочитала на просторах интернета огромное количество легенд, сказок, очерков и поэтических строк, но речь сейчас о боле масштабных произведениях. Приведу, быть может, пригодятся кому-то, если захочется погрузится в атмосферу и историческое прошлое Узбекистана и Средней Азии в целом: - Сергей Бородин. «Звёзды над Самаркандом» (незавершенная трилогия). Очень интересное художественное изложение исторических событий, связанных с последним десятилетием правления Тимура. Время между походами на Индию и Китай. При этом за художественными приёмами повествования не теряется и не искажается история: в принципе, всё, что я услышала в рамках тура об эпохе Амира Тимура, я уже знала из книги Бородина. Интересны и описания быта, обычаев, нравов, показаны разные стороны личности полководца, наводящего ужас на весь мир, заставляющие задуматься о том, кто же он - гений или злодей. К сожалению, третью книгу автор дописать не успел, она не закончена. - Айбек. «Навои». Исторический роман-биография поэта и людей его эпохи: правителя из династии Тимуридов Хусейна Байкары и его приближенных. - Навои. Хамса (пять поэм: «Смятение праведных», «Лейли и Меджнун» «Фархад и Ширин», «Семь планет», «Стена Искандера»). - Айбек. «Детство». Рассказ о Ташкенте начала 20-го века. Тяжёлая жизнь бедных кварталов накануне революции, но поскольку повествование ведётся от имени мальчишки, то через призму детского восприятия этот мир окрашивается светлыми красками, от этих строк веет радостью, беззаботностью и счастьем детских забав, теплом дедушкиных рук, безбрежным любопытством, стремлением познать мир, на который в этом возрасте смотришь широко открытыми глазами. - К.С.Петров-Водкин. «Самаркандия» (из путевых заметок 1921 года). Покорила весьма поэтичными образами и яркой эмоциональной окраской. Небольшое произведение, времени много не займет. - М.Е.Массон. «Падающий минарет». История спасения минарета на площади Регистан, описанная его непосредственным участником. - И.И.Гейер. Путеводитель по Туркестану (1901) Прочитать до конца не дошли руки, читала только главы, посвященные городам Узбекистана, но в планах-таки дочитать. - Л.Салдадзе. «Ибн Сина Авиценна». Через выдуманную историю судебного процесса показывается жизнь Бухары, к которой уже двинулись отряды Фрунзе, а параллельно - события многовековой давности, жизнь и судьба Авиценны - врача, философа, поэта. Совершила для себя много удивительных открытий. На том точно всё!:)

День 10. Прощальный закат над Ичан-Калой. Пока бродила от музея к музею, внезапно оказалось, что дело приблизилось к вечеру. И улицы Ичан-Калы словно сами повели меня... Как думаете, куда?:)) Конечно, на смотровую бастиона Ак-шейх-бобо. Если уж бросить прощальный взгляд, так окинуть им весь город сразу:) Если вчера с этой точки мы видели прекрасных незнакомцев и незнакомок, то сегодня башни и минареты обрели имена и истории. Я смотрела, узнавала и мысленно говорила им "До свидания!" На стене было довольно ветренно, но солнце пригревало, и если найти укромное местечко, чтобы спрятаться от ветра, можно было простоять там долго. Меж тем солнечные пятна на стенах Ичан-Калы приобретали всё более тёплый, золотистый оттенок... близился закат, и я решила его дождаться, тем более, что сегодня безоблачное небо его, в отличие от вчерашнего вечера, точно обещало:) Таких премудрых пескарей оказалась вовсе не я одна... чем ближе к закатному часу, тем больше становилось народу. Я почти сроднилась за оставшийся час с обосновавшимися рядом немецкоязычными соседями, с которыми мы мило улыбались друг другу и дружно перемещались по площадке то влево, то вправо, уступая место желающим сфотографироваться. Они болтали между собой и заразительно смеялись, я развлекала себя тем, что фотографировала панорамы старого города, ставшего в предзакатных лучах охристо-рыжим: поглядывала за стену, где внешний город постепенно погружался в закатную дымку: А потом всем нам на радость на бастион поднялась молодая пара с фотографом для фотосессии:) Что может быть прекраснее красивой пары в чудесных национальных костюмах на фоне древнего города, купающегося в золотистых лучах заходящего солнца? Ммм... кажется, я писала уже это про вечер накануне, но что поделать, если это действительно так?:)) Молодые, прекрасные, влюблённые: Смотреть на них можно было бесконечно, и на душе становилось тепло и радостно от того, что таким восхитительным финальным аккордом завершалась моя узбекская сказка: Весёлый поединок с ветром: А город всё больше погружается в закатные краски: Уже и Луна показалась, готовая сменить на небе солнце: И небо приобретает оттенки розового: Простите за большое количество фото с одного ракурса, но я смотрю на них и улыбаюсь, ощущая то самое тепло на сердце, что разливалось внутри меня в тот момент. Ими я прощаюсь с Узбекистаном, по крайней мере с тем путешествием, что уже состоялось, и рассказ о котором я заканчиваю. А вернусь ли? Кто ж знает... мне бы хотелось, но что сейчас можно загадывать наперёд? Солнце меж тем всё ниже и ниже, клонится к горизонту, собираясь убежать, словно спрятавшись в пески пустыни, что видны там, вдали: Собравшиеся в ожидании этого момента фотографируют и любуются закатом, ловя последние лучи: Убежало до завтра:) Ещё немного розовых отблесков лежит на стенах старого города: Но ночь в этих краях наступает стремительно, город быстро погружается в темноту, и ярче разгорается над ним серебристый свет луны и проступают жемчужинами первые звёзды: Пустеющими улицами Ичан-Калы я иду в гостиницу. Больше никуда уже не хочется. Сердце наполнилось до краёв волшебным ощущением сказки, и не хочется его расплескать, вытеснить чем-то другим. Хочется сохранить в памяти навсегда этот прощальный аккорд прекрасной мелодии под названием "Узбекистан": *** На том моё путешествие закончилось. Дальше всё было стандартно: ранний подъём, переезд в Ургенч, контроль, регистрация, ожидание, полёт. Москва встретила холодом и хмурым небом. После солнечного Узбекистана бродить по этой хмари не хотелось совершенно, потому в дороге от Домодедово до Москвы я забронировала номер в шереметьевском "СкайПойнте", чтобы поспать и отдохнуть перед ещё одним ночным перелётом домой. У гостиницы оказалась весьма уютная территория с кусочком леспосадки, где обустроены качели/лавочки/мангалы, так что я даже прогулялась немного, послушав шум взлетающих самолётов, манящих в новые дороги. Пусть они будут впереди!:) Спасибо всем, кто читал этот рассказ, за внимание, оценки, комментарии и главное - терпение!:) Добра вам, благополучия и новых интересных путешествий!:)

К северным воротам я пришла не просто так - подсмотрела, что возле них есть ступеньки, ведущие на стену: Как же я пропущу возможность куда-нибудь залезть?:)) Лесенки есть с обеих сторон от ворот, можно прогуляться немного вдоль западной и северной стен, но обе тропинки заканчиваются тупиками: с одной стороны путь преграждает стена цитадели Куня-Арк, рядом с бастионом Ак-шейх-бобо, того самого, что со смотровой площадкой, а с другой просто завершается обрывом. Так что, если соберётесь гулять по стене, имейте ввиду, что возвращаться придётся тем же путём до северных ворот, никаких других лестниц там нет: Ворота, вид сверху:) Стена (ограждений у тропы нет): И жилой квартал, тянущийся вдоль стены - махалля Ичан-Кала: Не сказать, что при прогулке откроются какие-то сногсшибательные виды, но район по-домашнему уютный, милый, к тому же наверху так припекало солнышко, что хотелось просто встать и подставить ему лицо... вспоминая, что впереди пять месяцев зимы:) Иногда в картину жилых домов вносят разнообразие стены медресе, а вот даже видна стена Таш-хаули: Мальчишки пытаются забраться на стену без лестницы:) Я меняю направление, забираясь на ту стену, что ведёт к Куня-арк: Иногда сквозь окошки-бойницы смотрю на внешний город, что шумит за стенами Ичан-калы: То ли в этом дворе, то ли за ним, скрытый зеленью, находится тот самый древний колодец Хейвак, от которого пошла Хива и её имя: Ак-шейх-бобо впереди показался: На эти домики я недавно смотрела снизу, проходя мимо, теперь другой ракурс:) Всё, дальше пути нет. Из-за стены цитадели видны купола, башни и минареты Ичан-калы: Сколько их... не счесть. Завораживающая картина: Возвращаюсь обратно: И иду обратно, в более многолюдную и туристическую часть, чтобы пройти по тем местам, где мы были и досмотреть без спешки то, что пробежали слишком быстро. Идти стараюсь другими улочками:)

День 10. Ичан-Кала. По маршруту "куда глаза глядят":) Накормив обедом, Джамиля отпустила нас куда глаза глядят, настоятельно посоветовав запомнить две цифры: время получения сухого пайка вечером по причине раннего выезда и собственно время выезда в аэропорт. Пока мы обедали, собравшиеся было над Ичан-Калой тучи совсем разошлись, выпустив из плена солнце, и я оправилась впитывать солнечные лучи и запасаться теплом перед возвращением в пасмурную и холодную Москву. По дороге к ресторану мы прошли мимо северных ворот - Богча-Дарваза, и я в свободное время направилась прежде всего к ним. По дороге встретились ещё несколько медресе, например, Мухаммада Амин-Инака (1765г.): Или медресе Амир-Тура, построенное в 1870 году братом правителя Хорезма Мухаммада Рахимхана II: Но в целом я углублялась в жилой район, где преобладали жилые и гостевые дома, и местных жителей встречалось больше, чем туристов. После к обеду ставших весьма оживленными и многолюдными улиц южной части города здесь царили удивительные тишина и спокойствие: Маленькие глинобитные домики, уютные улицы, кое-где цветочные клумбы - гулять одно удовольствие. При этом порой слегка теряешься во времени, потому что признаков современного города здесь встречается немного. Разве что автомобили у ворот:

В этом году вообще весна какая-то очень ранняя и стремительная. Я не помню, чтобы когда-либо раньше в 20-ых числах марта у нас растаял весь снег (даже в тех теневых углах, где он лежит обычно до мая), ушёл лёд с рек и зацвели сон-трава и адонисы в полях. Зато теперь будем мёрзнуть до мая, похоже:)) потому как у нас весна опомнилась, сказала: "Так не может быть" и вернула традиционные для марта 0+10 и лёгкий степной ветерок, ласково треплющий крыши домов и сносящий заборы:)

Авансом за этот год, этим летом не должны индексировать уже...ну, посмотрим.

Ходили сегодня на концерт. Это наш областной оркестр, играющий классический репертуар, в последнее время экспериментирует с программами: рок-хиты, музыка кино, теперь вот Цой. Эксперименты пользуются успехом: если на классику народ ходит, но ажиотажа в кассах нет, то здесь неожиданно билеты смели в считанные дни. Поставили ещё одну дату рядом (дирижер и солист приезжали их Казахстана), тоже полный зал. Что нас с приятелем поразило, так это возраст. Мы ожидали, что будет плюс/минус наше поколение, а оказалось - от подростков до бесконечности. Причём рядом со мной сидел мальчишка лет 14-ти, подпевать, все слова знает наизусть от и до. Вот и задумаешься поневоле, какая магия пряталась в этих хриплых голосах Цоя, Талькова, Высоцкого, что за притягательность таилась в этих песнях, что не утрачивают они актуальности и популярности, и всё новые мальчишки и девчонки растут на этих песнях, несмотря на то, что появляются у каждого поколения и свои кумиры? А в исполнении оркестра звучат красиво:) 20230330_202146.mp4 20230330_195213.mp4 20230330_192937.mp4 20230330_191115.mp4

Снова о Спасе-на-крови. Спас-на-крови, Храм Воскресения Христова возвышается над каналом Грибоедова, непривычный среди петербургского барокко, резко выделяющийся из окружающей архитектуры. Своими кокошниками над окнами, бахромой белых каменных кружев вкруг них, разноцветием мозаичных узоров на фасадах, ажурными каменными крылечками, словно пришедшими из боярских палат, он напоминает теремок, шагнувший из детской сказки, чтобы раскрасить взрослый мир, разорвать пасмурный покров над городом устремленными ввысь разноцветными куполами. Он кажется светлым, ярким, радостным на первый взгляд. А присмотришься – темная облицовка из коричневого кирпича и серого гранита, сцены страданий христовых в тимпанах крылец… где ж тут место радости? Суров и неприступен, и лежит на нём печать скорби. Любители искать в старых зданиях мистику и слагать легенды, сплетают вокруг Спаса-на-крови в ажурную паутину магию цифр. Самая высокая часть собора, увенчанная небольшим цветным куполом, - 81 метр, словно год смерти Александра – 1881-ый. Вторая по высоте башенка – 63 метра, именно столько лет было императору на момент гибели. Вряд ли Альфред Парланд закладывал в эти высоты тайный смысл, но как же обойтись без легенд? Архитектор же наполнил своё творение иным символизмом: проводя параллель между муками и смертью Христа и гибелью императора, он разместил внутри вокруг сени над местом смертельного ранения Александра II и на внешнем фасаде самые трагические библейские сцены: «Несение Креста», «Распятие», «Снятие с креста», «Положение во гроб», «Сошествие в ад». В память об императоре на досках из красного мрамора обозначил важнейшие события времен его правления. В нижней части колокольни, возведенной над местом ранения, мозаикой сложил гербы российских городов и губерний, как символ единения народа российского в своей скорби, ибо средства на постройку храма-памятника собирали всем миром. Храму пришлось хлебнуть лиха: его приговорили к сносу как не имевшего художественной ценности, но в то же время что-то или кто-то хранил его… не тень ли его творца Альфреда Парланда укрывала от бед? Снос храма постоянно откладывался, говорят, однажды под него даже заложили взрывчатку, но что-то снова нарушило планы. А потом началась война. И от вражеских снарядов его судьба хранила. Лишь один из них застрял в перекрытии, да так и пролежал, не разорвавшись, до 1961-го года, когда случайно был обнаружен высотниками, осматривающими здание. С величайшей осторожностью 150-тикилограмовый снаряд извлекли и взорвали за городом. Что только не видели стены Спаса после 1930-го года, когда было принято решение о закрытии храма. В блокадные годы в нём был морг, потом хранилище декораций Малого оперного театра, потом и вовсе овощной склад, за что храм насмешливо стали звать Спасом-на-картошке. Наконец, в 1968-ом году мытарства храма закончились – он был взят под охрану Государственной инспекцией по охране памятников, а в 1971-ом году стал филиалом музея «Исакиевский собор». Это стало настоящим спасением для Спаса-на-крови, потому что находился он к тому времени в ужасающем состоянии и требовал срочной реставрации. В первую очередь провели инженерные и общестроительные работы – укрепляли основание колокольни, которое без должного ремонта и контроля было сильно повреждено водами канала, ремонтировали фасад, укрепляли перекрытия, восстанавливали покрытие на куполах. Ещё в 1970-ом храм скрылся в кокон строительных лесов, которые, казалось, приросли к нему навечно. Те леса поселились в ленинградском фольклоре: помните слова из песни Розенбаума – «Мечтаю снять леса со Спаса-на-крови…» Горожане посмеивались, говоря, что, наверное, в тот день, когда снимут леса со Спаса, перестанет существовать Советский Союз… настолько несбыточным сиё событие уже казалось. Но леса всё же сняли – в 1991-ом году. Любители городских легенд снова вспоминают о магии цифр. Реставрация внутренних интерьеров продолжалась до 1997-го года, когда Спас-на-крови впервые за долгие десятилетия открыл свои двери для посетителей. Но, мне кажется, без строительных лесов он простоял недолго, вот уже не помню, сколько лет, снова ведутся реставрационные работы, скрывающие то один купол, то другой. Сейчас в лесах колокольня. Зато внутренние интерьеры радуют взгляд отреставрированной мозаикой, мрамором иконостаса, серебром царских ворот. Там работы завершены, и мы можем увидеть храм таким, каким задумал его Альфред Парланд. Это невероятная красота, буйство красок и чудесное, вызывающее восхищение мастерство в работе камнерезов, ювелиров, художников. Здесь суровый камень соседствует и изящной переливающейся в отсвете ламп смальтой; здесь мрамор словно излучает тепло, и потому немудрено спутать с его с деревом (настолько тонка и изящна резьба на иконостасе) или шёлком (настолько красивы ковровые орнаменты на полу); здесь цветут, украшая сень, розы из родонита; и переливаются, искрясь, словно инкрустированные драгоценными камнями, или сплетают прожилками причудливые узоры красивейшие поделочные камни уральских и алтайских месторождений. Но главная ценность Спаса – это, безусловно, мозаичные полотна. Это одна из крупнейших коллекций мозаичных изображений в Европе, занимающая площадь более 7000 кв.м. Над эскизами мозаичных полотен работали более 30 замечательных художников, среди которых В.Васнецов, М.Нестеров, А.Рябушкин, В.Беляев, Н.Харламов, Н.Бодаревский. Созданием мозаик занимались русские мастера – братья Фроловы, выигравшие конкурс, в котором помимо их мастерской, принимали участие несколько итальянских мастерских, немецкая и мастерская Академии художеств. Около 10 лет понадобилось на изготовление более 600 икон и мозаичных композиций, оформивших фасады и интерьер. Их можно рассматривать часами и не уставать ими восхищаться. Пока не устанет шея и не начнёт сливаться в одно золото окружающей смальты. Но и тут из глубины лет чувствуется забота творца о нас, будущих посетителях его творения. А.А.Парланд зонировал пространство, разделив цветом фона, чтобы не уставал взгляд, не сливалось перед ним всё воедино: в центре и на боковых стенах он поместил сцены из жизни Христа на глубоком синем, а для событий, непосредственно предшествующих Распятию и сразу после него (над местом ранения императора), а также для полотен, изображающих Христа после Воскрешения (над алтарной частью) фоном стало золото. Повторюсь, прекрасны мозаики Спаса-на-крови, и каждый художник, что работал над ними, достоин уважения и восхищения его талантом, но если рассказывать о каждом, запись устремится в бесконечность, да и перечисленные имена многим известны. Потому коротко расскажу лишь о тех, кто воплотил художественные эскизы в мозаику – о мозаичистах Фроловых. Их было два брата – Александр и Владимир, происходящих из семьи потомственных мозаичистов. Их отец состоял в мозаичном отделении Академии художеств, но в какой-то момент пошёл своим путём: изучив венецианский или обратный способ изготовления мозаики, который не признали консервативные академисты, Фролов-отец вместе со старшим сыном Александром открыл собственную мастерскую в Петербурге. Обратный способ предполагает выкладывание кубиков смальты лицевой стороной вниз, а потом заливку раствором – таким образом, он быстрее, но при этом мозаика выкладывается практически вслепую и почти без возможности исправить сделанные ошибки, т.е. процесс требует опыта, чутья и недюжинного мастерства. Фроловы всем этим обладали в полной мере – до Спаса-на–крови они успели украсить своими работами фасады целого ряда петербургских домов, а также поработать над мозаичными иконами Исакиевского собора и других храмов. Когда мастерскую выбрали победителем в конкурсе на проведение работ в Спасе, её возглавлял Александр, но в 1897-ом году, в самом начале работ над внутренним оформлением храма он умер, и во главе мастерской встал младший брат Владимир. Ему было тогда всего 23 года, он даже не завершил обучение в Академии художеств, вынужденный оставить учёбу, чтобы взять на себя руководство по выполнению заказа на мозаичные полотна Спаса-на-крови. Сколь успешно он справился со свалившейся на него ответственностью, мы можем видеть сейчас, замерев от восторга под сводами храма-памятника. Талант не спрятать. Но как же жёстко порой судьба обходится с самыми одарёнными. В 1918-ом, как и Альфред Парланд, Владимир Фролов остался без средств к существованию. Мозаика, как часто используемая при оформлении храмов, попала в опалу, была признана, как и всё связанное с религией, злом, с которым нужно бороться. Десять лет Владимир Фролов перебивался случайными заработками, мелкими заказами, уроками, берясь за любую работу, чтобы прокормить семью. Мог бы уехать за границу, где его имя было широко известно, ибо его работы украшали храмы и светские здания во многих городах разных стран. Но предпочел до последнего не покидать родную землю. Спас его и само искусство мозаики А.Щусев: разрабатывая проект мавзолея Ленина, он настоял на том, чтобы траурный зал был украшен мозаикой, и что выполнение её необходимо получить лучшему в своем деле – Владимиру Фролову. Но даже тот факт, что художник приступил к работе над оформлением мавзолея, не спас от выселения – в 1929-ом году Фроловы получили распоряжение о выселении из квартиры в доме на Васильевском острове, где была и мастерская Владимира Александровича. Семья переехала в квартиру тестя – архитектора Л.Бенуа, а для работы Фролов перебрался в мастерскую Академии художеств, которая была разгромлена и практически уничтожена. Своими руками он привёл её в порядок и приступил к выполнению заказа на оформление мавзолея, для мозаики он использовал лучшее стекло из своих запасов. По иронии судьбы это было стекло, некогда заказанное Николаем II… мозаика из сырья для императора украсила мавзолей свергнувшего его с престола. А мозаика была реабилитирована. Её перестали считать исключительно церковным злом, Фролову стали поступать заказы. Он украсил своими работами станцию метро «Маяковская», Киевский вокзал. Перед самым началом войны ему поручили изготовить мозаичные панно ещё для двух станций метро (нынешние Автозаводская и Павелецкая). Он работал над ними, когда началась война и блокада Ленинграда, работал, даже когда остался один в лишённой освещения холодной мастерской с заколоченными фанерой окнами, работал, хотя было ему на тот момент почти 70 лет и он фактически умирал от голода и истощения. Завершённую мозаику удалось вывезти из Ленинграда на одном из последних кораблей. Один из матросов вспоминал потом, что уже перед самым отплытием на причал подъехал автомобиль, из которого вышел пожилой мужчина. Он умолял взять на борт ящики с панно для московского метро, говорил, что это вероятно, последняя в его жизни работа, больше ничего уже сделать не успеет. 6 февраля 1942 года Владимира Фролова не стало. Последняя его мозаика украсила потолок станции метро «Новокузнецкая». Я читаю эти истории и думаю о том, что Спас-на-крови – он, конечно, памятник. И не только убиенному императору. А всем этим талантливым, увлечённым, самоотверженным творцам, вложившим душу, силы, саму жизнь свою в строительство храма, на века сохранившего память о них. Наверное, в следующий раз, проходя мимо Спаса-на-крови и невольно задерживая дыхание от восхищения, я вспомню прежде всего эти имена – Альфреда Парланда и Владимира Фролова. А пока же буду рассматривать сделанные в храме фото, если хотите, можете присоединиться:) А начну-таки с тех картин, что привели меня в храм. М.Нестеров создал эскизы для изображения того события, что нашло отражение в названии – Воскрешения Христова, а также образ небесного покровителя погибшего императора – Александра Невского. Даже если бы я не знала заранее, куда смотреть, руку Нестерова я узнала бы сразу – столько в этих образах поэтичности, тихой, светлой грусти, благости, красоты. И невероятного внимания к деталям: блики от свечей играют на доспехах князя Александра, тихо склонившего голову то ли в молитве, то ли в думе в маленькой домашней церкви, уют которой усиливает заглядывающий в окно закатный свет; проблески зари освещают укрытое тучами небо, словно даря свет надежды на сцене Воскресения; смесь чувств на лице ангела – благочестивое почтение, восторг, некоторое недоверие… Великолепны и светлые, прекрасные в своём благочестии и лики Спасителя и Богоматери в исполнении В.Васнецова на иконостасе (он же является автором внешних мозаик со страданиями Христа в тимпанах над крылечками). Суров, но так красив лик Пантократора, Спасителя авторства Н.Харламова. И его же "Христос во Славе": Цепляет за душу, будоражит «Хождение по водам» А.Рябушкина, на котором Иисус протягивает руку усомнившемуся в нём Петру. Полны драмы и боли, но в то же время исполнены величия сцены вокруг сени, выполненные В.Беляевым. Изящны и исполнены радости изображения И.Порфирова: Удивителен цвет у Н.Бондаревского в "Иисусе перед Пилатом": Про прекрасные цветочные орнаменты А.Парланда упоминала в прошлый раз. А как нежен и прекрасен его образ Богородицы в сцене Благовещения, а изображение архангела, принесшего ей весть - им же нельзя не восторгаться: Да можно перечислять до бесконечности, ведь каждое из этих панно вызывает восхищение. Предлагаю просто посмотреть. Прийти и посмотреть, потому что ни одно фото не передаст живой блеск смальты…

О Спасе-на-крови. Точнее, о его создателе. А продолжу, пожалуй, про возвращение к давно забытому:) Начиная свой рассказ о Михайловском замке, я упомянула, что есть ещё одна достопримечательность Петербурга, которую я впервые увидела в 2009-ом году и с тех пор обходила стороной. Это Храм Воскресения Христова или Спас-на-крови. Внесу ясность: если Вы подумали, что я вообще не повторяюсь, и в каждый свой приезд ищу новых впечатлений, - это совсем не так. Приезжая в Петербург, я стараюсь обязательно заглянуть в Казанский собор и почти каждый раз - посетить Исакиевский. Очень люблю оба эти храма, не устаю восхищаться гением их создателей и могу находиться там часами. Со Спасом - не так, не складывается. В общем, и в этот раз я туда не собиралась. Но как-то так получилось, что жила я буквально в паре кварталов от него, пару дней подряд проходила мимо, а потом случилось так, что у меня с утра образовалось полтора часа свободного времени до посещения Строгановского дворца, и надо же было провести их как-то с пользой, но не особо удаляясь от угла Мойки и Невского. И я лениво полезла посмотреть режим работы Спаса, склоняясь больше к мысли просто погулять. И тут меня зацепило давно забытое, но магически на меня действующее - среди тех, кто принимал участие в создании храма, есть имя Нестерова. Это был решающий аргумент:) Храм, конечно, великолепен - изнутри и снаружи, хоть и снова частично закрыт лесами. Я не пожалела, что пришла, но через сколько лет вернусь в следующий раз - большой вопрос:) Я купила билет на сайте, пришла к открытию, и пока пришедшие без билетов стояли за покупками в кассу, я первой прошла через турникет и на пять минут оказалась единственным посетителем храма. Волшебное ощущение, я вам скажу:) Мне предложили подождать пять минут до начала экскурсии, но рассказ экскурсовода я, как ни странно, неплохо помнила с прошлого визита, да и освежила в памяти информацию, накануне прочитав историю храма на сайте. Потому решила осмотреться самостоятельно. Бродила, задрав голову кверху, вспоминала прочитанное/услышанное, ловила отрывки рассказов экскурсоводов, то и дело проходящих мимо с группами. Думала о превратностях судьбы и причудах истории... Историю возникновения храма подробно пересказывать не буду, она широко известна. Напомню лишь, что он является храмом-мемориалом, построенном на месте, где 1 марта 1881 года разорвалась бомба, смертельно ранившая императора Александра II. Уже через полтора месяца на месте трагедии воздвигли небольшую часовню, где ежедневно проводились поминальные службы, и объявили конкурс на проект большого храма. В 1883-ем победителем конкурса был признан проект, авторами которого стали настоятель Троице-Сергиевой пустыни архимандрит Игнатий (Малышев) и архитектор Альфред Александрович Парланд. Проект отвечал основным пожеланиям Александра III - храм предполагалось выполнить в русском стиле (по типу московских храмов 16-17-го веков), и место гибели императора оставалось внутри него. В остальном проект признали требующим значительных доработок, чем и занялся уже один Парланд. Доработка в итоге привела к тому, что первоначальный проект был пересмотрен почти полностью и лишь к 1889-ому году обрел тот вид, в котором и был реализован. Об этом свидетельствует акварельный эскиз-проект самого архитектора, хранящийся нынче в коллекции Русского музея (фото с сайта музея) : Однако, все доработки проекта проводились уже в ходе строительства, потому что первый камень был торжественно заложен 6 октября 1883 года. Строительство продолжалось 24 года, из которых около десяти лет заняло внутренне оформление. Храм был освящен и открыт лишь в 1907 году. Но про храм чуть позже, пока же хотелось бы немного о его творце. Кем он был, Альфред Александрович Парланд, имя которого было предано забвению на долгие годы? (автор портрета - Николай Бодаревский, который в числе ряда других художников работал над созданием эскизов мозаичных изображений храма): Его дед был выходцем из Шотландии, бабушка по матери жила в Штутгарте и принимала активное участие в его воспитании. Потому Альфред с детства свободно владел несколькими языками, к тому же получил возможность получить образование в Штутгардском техническом училище, считавшимся одним из лучших в Европе, а затем закончил Императорскую Академию художеств в Санкт-Петербурге. Успехи в учёбе были впечатляющими: 4 медали разного достоинства, финальной стала 1-я золотая, дающая право на пенсионерскую поездку в Европу. Мы знаем Альфреда Парланда лишь как строителя Спаса-на-Крови, но на самом деле он - гораздо больше, хотя по природной скромности своей никогда не кичился своими достижениями. Ещё до поездки по Европе, положенной окончившему Академию с золотой медалью, он зарекомендовал себя как талантливый архитектор. Перед европейским турне выпускники-академисты должны были в течение двух лет пройти практику на строительстве. Парланд отправился в окрестности Петербурга, в Троице-Сергиеву пустынь, где возводилась церковь Воскресения Христова в византийском стиле по его собственному проекту, тому самому, за который он и получил золотую медаль. В 2019-ом году к 100-летию со дня смерти Альфреда Парланда Исакиевский собор (филиалом которого является и Спас-на-крови) провел выставку, призванную не только напомнить о несправедливо позабытом архитекторе, но и рассказать о нём несколько больше того, что он был архитектором пусть величественного, но лишь одного собора. Я купила в сувенирной лавке храма каталог с этой выставки, в котором есть фото того проекта-победителя. Сколь ответственным и внимательным к мелочам человеком был А.А.Парланд, показывает уже тот первый его серьёзный проект. Он не только представил традиционные чертежи в разных плоскостях (сверху, в разрезах), но и до мельчайших деталей продумал и изобразил элементы внутренней отделки храма, настенные и подкупольные росписи, узор пола, а также оформление прилегающей территории. Два положенные на прохождение практики уставом Академии года он принимал непосредственное участие в строительстве церкви, контролируя все этапы работ. По истечении срока практики стало ясно, что стройка дошла до самого ответственного этапа - возведения куполов. Перед Альфредом встал выбор - либо европейское турне, либо продолжение работ. Он отказался ехать, пока все самые сложные и ответственные этапы строительства не будут завершены. По правилам Академии, выпускник, не уехавший в срок, терял право на пенсионерскую поездку. Парланд своим упорством и ответственным подходом к делу покорил академическое руководство - для него сделали исключение, разрешив перенести поездку. Отъезд отложился почти на два года и состоялся лишь когда "все купола и крыша били покрыты, а кресты воздвигнуты". Построенная церковь вызвала восхищение современников, её рисовали, фотографировали, о ней писали. (фото из интернета) А молодой архитектор уехал в Италию, где всегда мечтал побывать. Его манили древнеримские памятники. Он не просто ездил по стране и осматривал, он принимал активное участие в раскопках и реставрации памятников Помпеи. У него появилась идея написать научный труд "По истории античной архитектурной декорации в Италии", получившая одобрение академического совета. Парланд измерял, чертил, зарисовывал, описывал... четырёх лет на завершение труда не хватило. Просить о продлении пенсионерской поездки уставом Академии было строго запрещено, но для Парланда снова сделали исключение - сам император разрешил продлить срок пребывания за границей ещё на год для завершения научного труда. По возвращении Совет Академии высоко оценил написанный им труд, присвоив Парланду звание академика. Впоследствии он опубликовал ещё несколько трудов по античной архитектуре Рим и Греции. Т.е. он был прекрасным учёным-исследователем. Помимо таланта архитектора, он обладал и художественным талантом. Прекрасно рисовал, в основном в жанре акварели. Из Италии он привез немало собственноручно сделанных изображений античных памятников. Стал автором нескольких эскизов для мозаик Спаса-на-крови, в том числе и рельефного мраморного креста с мозаичным Распятием, что находится у основания колокольни - над местом смертельного ранения императора Александра, и призван символизировать подвиг царя-мученика (фото с сайта храма) : По его эскизам созданы и многочисленные цветочные орнаменты, разделяющие большие мозаичные полотна с библейскими сценами, и изображения херувимов на разделительных лентах. Разве ж они не прекрасны в своём изяществе и многообразии? Да собственно, и сама идея украсить внутреннее пространство храма именно мозаикой, а не фресками или живописью, выделив Спас, отличив от других, принадлежала Парланду. Благодаря ему мы сегодня можем любоваться прекрасными мозаичными изображениями на площади более 7000 кв.м. По его эскизам выполнялись и камнерезные работы: генуэзские мастера из разных сортов мрамора создали части великолепного мозаичного пола, которым словно прекрасным ковром "застелили" пол собора, а также из нежнейших оттенков итальянского мрамора создали иконостас: В современном мире бы сказали, что А.А.Парланд обладал ещё и несомненным дизайнерским талантом. Он был не просто архитектором, создающим красоту на бумаге, но и прекрасным инженером-строителем, способным решить невыполнимые на первый взгляд технические задачи. Благодаря ему петербуржцы сохранили свой канал Грибоедова (тогда Екатерининский), потому что остальные проекты предполагали просто засыпать его, чтобы создать основание для строительства храма. Других вариантов выполнить задание Александра III - сохранить место гибели отца, плиты и часть ограждения, на которые пролилась его кровь, под куполом храма - архитекторы просто не видели. А Парланд сумел предложить компромиссное решение - и канал сохранили, и основание под колокольню подвели и укрепили таким образом, чтобы не боялось оно разрушительного воздействия воды. Он был новатором, не боясь использовать в строительстве новейшие технологии: полностью электрическое освещение, молниеотводы и то, что так радует взгляды жителей и гостей города - разноцветные купола. Парланд впервые в России (да и в Европе в целом, кажется) использовал для покрытия куполов разноцветную ювелирную эмаль, отказавшись от привычного золочения: Но я опять свернула к Спасу... хотя возможно ли иначе, когда человек посвятил его строительству значительную часть своей жизни - почти четверть века? А.А.Парланд не только сам был архитектором и живописцем, он считал, что обретенные знания не должны стать достоянием одного, ими нужно делиться, передавать из поколения в поколенье. Потому он был отличным преподавателем. Он учил, кажется, на протяжении всей своей жизни - читал лекции по античной архитектуре в Академии художеств, затем, когда в ходе реорганизации эту дисциплину исключили из программы, подал прошение на имя Месмахера, директора технического училища Штиглица, и был принят преподавателем акварельного рисунка. Он читал лекции в Московском археологическом институте, открывшимся в 1907-ом году, при этом он был единственным не московским преподавателем. Раз в неделю, по четвергам, он ехал из Петербурга в Москву, чтобы прочитать две подряд лекции, а затем возвращался обратно. Хотя периодически задерживался, чтобы провести для своих студентов ещё и экскурсию-прогулку по архитектурным памятникам Москвы: смотрели, изучали, обменивались мнениями, что Парланд любил и считал необходимой частью учебного процесса. В 1918-ом Альфред Александрович Парланд был уволен со всех учебных заведений, в которых преподавал. Через год, в 1919-ом он умер, официально - от воспаления лёгких, фактически - от истощения, вызванного голодом... У него не было собственной семьи, детей, но всё же он был прекрасным семьянином: обожал своих многочисленных племянников и племянниц, участвовал в их воспитании, особенно помогал сестре, оставшейся одной, растить пятерых девочек. Безусловно, главным памятником таланту и любви к своему делу А.А.Парланда стал Спас-на-крови, но по проектам Парланда были построены ещё несколько храмов, разбросанных по российским просторам: в Новгородской, Смоленской, Псковской губерниях, первым проектом, не связанным с храмовой архитектурой, стал дом Н. Глушковой на нынешней улице Куйбышева. Что-то дошло до наших дней, что-то утрачено... жива лишь память. Церковь Николая Чудотворца и Георгия Победоносца в Смогрях, Смоленская область (фото с сайта церкви): Церковь Успения Богоматери в городе Опочке Псковской губернии: А ещё немного о главном детище Парланда - в следующий раз:)

Над моим домом сегодня птичий клин пролетал, но пока я опомнилась, фотографировать, конечно, было поздно:) но красиииивые:))

Елена, с днем рождения! Здоровья, благополучия Вам и Вашим близким, новых интересных путешествий, легких дорог, интересных маршрутов. Пусть самые казалось бы неисполнимые планы реализуются легко и принесут только радостные впечатления. Пусть никогда не исчезнет желание мечтать, и пусть всё, что намечтается, сбывается, освобождая место для новой мечты. И пусть рядом всегда будут друзья, готовые поддержать самый сумасбродный проект и помочь воплотить его в жизнь:)

День 10. Ичан-кала. Дворец Таш-хаули. Итак, мы направляемся к Таш-хаули (Каменному дворцу), построенному в 1830-38 годах по инициативе всё того же Аллакулихана, который неоднократно упоминался чуть ранее. Как уже стало понятно, он внёс существенные обновления в облик города: помимо тех зданий, что мы уже видели, и дворца, что идём смотреть, этот хорезмский правитель распорядился, например, построить внешнюю стену вокруг дишан-калы, той части города, что сложилась у стен Ичан-калы. Бюджет позволял строительство (при Аллакулихане наступило относительное спокойствие в отношении с соседями, что избавило от изнурительных для казны войн, наладилась торговля с Россией, расширилась с другими странами), и правитель решил, что пора и для себя дворец построить. Планы были грандиозными: 163 комнаты, 3 внутренних двора, красиво оформленных майоликой - и всё это за два года. Говорят, не одна архитекторская голова полетела с плеч, тех, кто пытался возразить хану, объяснить, что в такой срок построить невозможно, отказаться от чести возглавить стройку... пока не нашёлся тот, кто молчаливо, не возражая хану, взялся за работу, срок которой сам незаметно растянулся на восемь лет. Дворец не похож на дворец в привычном нам понимании, скорее, на традиционное, часто виденное нами в старых кварталах махаллей, жилище, только гораздо большего размера: глухие высокие стены и только снаружи, а вся красота - внутри. Вот уж где вспоминается "Мой дом - моя крепость", истинно так: В первую очередь строился гарем хана - большой прямоугольный двор, куда выходили четыре отдельных входа, завершающиеся айванами, для жён, ещё один - для самого хана, а остальной периметр занимали двухэтажные строения, предназначенные для наложниц. В гарем, как известно, входа не было никому, кроме хана, потому, чтобы осмотреть два других двора - тронный (приёмный) и судебный - нужно выйти из дворца, пройти немного вдоль его стен и зайти в другую дверь, поскольку те дворы с гаремным никак не соединяются. Ну, разве что для правителя был какой-то свой, особенный коридор:) Если встать так, что видны несколько айванов, сразу бросается в глаза, что узоры на плитах, которыми облицованы стены, не повторяются, также не повторяется и роспись потолков, и рисунок резьбы на колоннах. Строители гарема вложили немало фантазии, чтобы порадовать Аллакулихана и его жён: Да и на глухих стенах первых этажей в помещениях, предназначенных для наложниц, тоже глаза разбегаются от разнообразия орнаментов: А какие сложные переплетения: Айваны нынче заняты сувенирами, в одном из них такое количество дедушек и девушек - целый город заселить можно:) Купила подружке сувенир и отправилась рассматривать детали дальше: Майолика - старинная и современная: Заглянув в одну из дверей, увидели спальню хана. Размер комнаты тоже вовсе не привычных нам дворцовых размеров: Женские помещения тоже небольшие, не столь богато оформленные, зато по-весеннему яркие, цветочные:) Покинув территорию гарема, мы идём к другому входу, ведущему в официальные дворы, где правитель принимал гостей и вершил суд. Мы заглянули сначала в судебный двор (арзонхона), затем во двор, предназначенный для приёма делегаций и гостей (мехмонхона). Дворы похожи друг на друга: айван, под сводом которого располагался хан (только в приёмном зале он представляет собой площадку, к которой ведут несколько ступеней (как в Куня-Арк) ), служебные помещения с открытыми галереями-террасами наверху, во дворе - круглые каменные площадки для установки юрт (в судебном дворе их две), предназначенные для прибывающих гостей, ведущих кочевой образ жизни. Как и гарем, дворы оформлены майоликой с узорами в синих тонах: Дворы связаны между собой каким-то невероятным лабиринтом узких полутемных коридоров с ответвлениями, заглядывая в которые периодически удаётся увидеть что-то интересное. Вот, например, попались на глаза интерьеры комнат писца и начальника канцелярии: потом снова изделия из дерева (предметы быта и архитектурные элементы), которые, вероятно, не поместились в экспозицию прикладного искусства из-за больших размеров:) Вообще, уже дома, дочитывая информацию о том, что видела, я поняла, что в Ичан-кале можно без стеснения пытаться зайти в каждую дверь - быть может, повезёт найти что-то совершенно уникальное. Потому что практически в каждом здании - бывших медресе, дворцах, караван-сараях, банях, не жилых уже домах - размещены какие-то небольшие тематические экспозиции или временные выставки, являющиеся разделами историко-краеведческого музея в целом. Вход в них, как правило, доступен по общему входному билету в Ичан-калу. На группу у нас был единый билет, который Джамиля дала сфотографировать всем желающим, но в общем понадобился он мне только один раз - при проходе через турникет в Цитадель, когда вечером я снова отправилась на смотровую площадку. Больше нигде ни разу его никто не проверил, когда я возвращалась в те места, которые мы посещали, чтобы досмотреть то, что слишком быстро пробежали во время экскурсии. Так что не повторяйте моих ошибок - заглядывайте в двери Ичан-Калы почаще:) Ну, а мне будет, за чем вернуться:) Вместе с Таш-хаули, собственно, закончился наш групповой осмотр Ичан-Калы. Мы отправились на обед, который проходил под сводами старого караван-сарая, а потом - в свободное время. На этот день у нас оставалось лишь пара дел - забрать приготовленный рестораном отеля в связи с ранним выездом завтрак в контейнерах да собрать чемодан. Но до того в моём распоряжении было еще несколько часов, прекрасная солнечная погода и интересный старый город, покоривший моё сердце. Потому покажу ещё немного картинок Ичан-Калы. Продолжение следует...

Фото нет:) начинку просто смешала творог и нарезанный шпинат+немного кинзы (без термообработки) с яйцом, солью, перцем и потом, уже когда выложила начинку, положила сверху кусочки сливочного масла. Как по мне, не хватило чеснока, я его собиралась добавить, но дома не нашлось. В рецептах советовали ещё лук, но мне как-то не приглянулся он в этом рецепте, ни обжаренный, ни сырой:)) Тесто обычное заливное, я его на другие пироги часто использую: 300 гр кефира, 2 яйца, 2 ст.л.подсолнечного масла, 1 ч.л. соли, 1 ч.л. соды или разрыхлителя, муки примерно 1,5 стакана, чтобы жидкое тесто получилось, как на оладьи. Вылить половину, положить начинку, залить сверху второй половиной (я на верхний слой обычно больше половины оставляю). Сверху посыпаю кунжутом и в духовку на 40-50 минут.

Доброе воскресное утро! Я за подсказками:) Подскажите, пожалуйста, как вы делаете пироги с творогом и шпинатом? У меня, видать, тоска по цвету и авитаминоз сказывается, увидела на рынке шпинат, схватила, по дороге задумалась, что с ним делать, вспомнила про пирог, полезла искать рецепт, а там столько различных вариантов, что глаза разбежались. Я в итоге свой испекла, но нет же предела совершенству и шпинату на грядке по весне, поэтому хочется рецепт, проверенный личным опытом. Главным образом, интересует начинка (тесто я делаю заливное): что, кроме творога и шпината, кладёте? Шпинат в сыром виде или обжаренный?

Я так вовсе не помню, что видела внутри с 2009-го года, в памяти чистый лист по этому поводу:) вообще, судя по информации на сайте, большая часть залов реставрировалась до 2008-го года, недавно открылись только залы, занимаемые до 2018-го года библиотекой (комнаты Протасовой, Тронный и Воскресенский залы, галерея арабесок). Но я так понимаю, что и в тех, ранее открытых залах, что-то продолжает реставиироваться и меняться.

День 10. Ичан-Кала. По дороге к Таш-хаули. Из Джума-мечети мы направляемся к следующей ещё не осмотренной достопримечательности - дворцу Таш-Хаули, но по дороге нам встречается ещё немало интересного. Например, хивинские лепёшки из тандыра. В Хиве они, как и в других областях Узбекистана, имеют свои особенности. Здесь лепёшки очень тонкие и с наполнителем внутри - помидоры, тыква, ароматные травы и др. Как сказала Джамиля, местная пицца:) Мы понаблюдали за процессом выпечки и попробовали горячую лепёшку, как говорится, с пылу-с жару:) Идём дальше, заглядывая в боковые улицы: Впереди показались угловые башни-гульдаста двух медресе (в Ичан-Кале, напомню, их было более 30 на сравнительно небольшой площади). Справа - медресе Абдуллахана, памятник материнской скорби. Абдуллахан стал правителем Хорезма в 1855 году в возрасте 17 лет и уже через полгода погиб в бою с туркменскими кочевыми племенами. Это медресе в память о нём основала мать: Слева - медресе Кутлуг-Мурад-инака, одно из самых старых медресе Хивы, построенное в 1804-1812 годах. Это, если не ошибаюсь, первое двухэтажное медресе Хивы, до этого в хорезмских традициях было строить одноэтажные. Уникальны для Хивы и башни-гульдасты. Они облицованы терракотовыми плитками с орнаментом, нанесённым методом штамповки: У стен медресе шумят торговые ряды: Рядом уже видна стена Таш-Хаули, но нам пока не туда: Напротив - ещё одно медресе, Аллакулихана. Точнее, их тут даже два. Первое медресе на этой территории было построено в середине 17-го века, но когда к власти пришёл Аллакулихан, он решил возвести на месте неприглядного низкого и уже обветшавшего здания более величественное строение, обозначившее бы статус укрепляющей своё положение столицы Хорезма. Поэтому в 1833-35 гг часть старого медресе была разрушена для строительства медресе Аллакулихана. От прежних построек остались низкие помещения под куполами, окружающие двухэтажное здание с величественным входным порталом. Старое медресе носит название Ходжамбердыбия. На предыдущем фото видно, что ко двору медресе примыкает здание с конусовидным куполом. Это тоже строение, носящие имя Аллакулихана - Караван-Сарай, построенный в первой половине 19-го века, в его правление: В нём и по сей день кипит торговля:) С другой стороны от медресе Аллакухана расположена квартальная Ак-мечеть (Белая мечеть), также построенная в его правление на фундаменте прежней, середины 17-го века: За ней, прямо у самых городских ворот неприметное здание - бани Анушхана: Проходим мимо них и ненадолго выходим из города, чтобы взглянуть на Палван-дарваза - восточные ворота Ичан-калы. Они были построены в 1804-06 годах и носят название "Богатырских ворот", несложно догадаться - в честь Пахлаван-Махмуда: В народе их называли ещё в народе "Кул дарваза" («Невольничьи ворота»), "Пашшаб дарваза" («Ворота казни»), потому что рядом с ними до 1873-го года находился невольничий рынок, а также оглашались указы хана и приводились в исполнение смертные приговоры. С другой стороны в 1842-ом году купцом Сеид-Шеликер-баем был построен религиозный комплекс, состоящий из медресе, мечети и минарета, существующий и по сей день. Мечеть действует и сейчас: Чуть дальше виднеется минарет Палван-Кари (1905г.), он примечателен тем, что имеет нетрадиционную для Хивы форму. Все местные минареты, имея широкое основание, значительно сужаются к завершению. А у этого минарета диаметр основания равен диаметру верхней части: А это красавец Ислам-ходжа за крепостной стеной виднеется, зовёт обратно в город:) И мы возвращаемся, чтобы уже не задерживаясь, отправиться в Таш-хаули. Продолжение следует...

К слову, комнаты А.С.Протасовой после отъезда из замка императорской семьи до 1817-го года занимал П.К.Сухтелен - военный инженер и страстный коллекционер. В покоях, некогда принадлежавших камер-фрейлине, он разместил свою богатую коллекцию западноевропейской живописи. На меня же при прочтении этого имени повеяло чем-то родным, потому что сын его, Павел Петрович Сухтелен был оренбургским военным губернатором, помимо всего прочего его считают основателем первого в губернии музея, на базе которого впоследствии возник краеведческий музей, ныне (в память о Сухтелене) носящий имя губернаторского. А я возвращаюсь вновь к парадным залам Павла I, дверь из галереи Романовых выводит в Тронный зал. Он предназначался для торжественных аудиенций и официальных церемоний, но из-за короткого пребывания императора в замке ни разу не был использован по назначению. При Павле стены зала были затянуты зеленым бархатом, у торцевой стены на возвышении с восьмью ступенями располагался трон под пурпурным балдахином. На потолке размещались два живописных плафона, изображающие аллегории Победы и Мира, на фризе под потолком - 76 гербов российских городов и губерний. Зал открылся после реставрации, но работы всё ещё продолжаются, например, мастера-реставраторы работают над созданием максимально точной копии трона. Во время Инженерного училища в этом зале разместили архив, для которого были изготовлены шкафы из березы, которые сохранились по сей день: Следующий зал - Воскресенский (Белый, Большой, Кавалергардский). Огромное помещение, стены которого были облицованы светло-желтым искусственным мрамором, предназначалось для праздничных балов и больших официальных приёмов, на которые собирались иностранные послы и министры. Зал украшали специально написанные для него шесть больших живописных полотен на исторические темы, отражающие важные вехи в истории государства Российского. Темы для картин Павел выбирал сам. Сегодня две картины Г.И.Угрюмова «Взятие Казани Иваном Грозным» и «Призвание Михаила Федоровича Романова на царство» вернулись на свои места, ещё две Д.А.Аткинсона, хранившиеся в Третьяковской галерее, «Крещение великого князя Владимира» и «Победа Дмитрия Донского над татарами», находятся на реставрации, а вот местонахождение «Полтавской баталии» кисти В. К. Шебуева и «Соединения российского и турецкого флота и проход его через Босфор» (В.П.Причетников) неизвестно. Представление об этих полотнах дают специально подготовленные воспроизведения с оригиналов. Плафон при Павле содержал очередную аллегорию, но в ходе реставрации восстановили тот, что располагался на потолке в годы Военно-инженерного училища: Из Тронного зала ещё одна дверь ведёт в Галерею Арабесок. Она была задумана в подражание Лоджиям Рафаэля в Ватикане и была, пожалуй, самым ярким помещением замка. Перекрытия и стены были расписаны итальянскими художниками Антонио Виги и Пьетро Скотти, приглашенными в Россию Бренной. Все росписи были уничтожены в годы училища, когда в этом помещении расположили чертёжную, и окрасили стены в светло-зеленый цвет. Сейчас реставраторы работают над их воссозданием. Окна также появились с въездом в замок Инженерного училища, во времена Павла окно было лишь одно, а на месте других были предусмотрены ниши, в которых были установлены скульптуры, скопированные в Риме с античных оригиналов. Сейчас здесь размещены скульптуры из Летнего сада: Цветовая гамма фрагментов росписей, найденных под слоями краски: На том моя прогулка по замку завершилась. Однако реставрационные работы в нём продолжаются, и - кто знает? - быть может, заглянув в Михайловский замок ещё через несколько лет, я вновь открою для себя много нового. Но по крайне мере теперь моё посещение (без надежды на собственную память) зафиксировано в этом фоторассказе:))

Михайловский замок. Парадные залы. Продолжение. Итак, продолжаем прогулку по парадным залам Михайловского замка. Упустила в прошлой записи ещё один небольшой зал, завершающий экспозицию "Петербургское общество" и парадные залы императрицы - Караульную. На самом деле он предназначался не для охраны, а для придворных, ожидающих выхода императорской четы для того, чтобы проследовать за ними в театр. Здесь также иногда проводились небольшие театрализованные представления. От оформления зала павловских времен осталась только лепнина на фризе под потолком. Один из завершающих экспонатов "Петербургского общества" - масштабное полотно Чернецова "Парад на Царицыном лугу..." Это большой групповой портрет, изображающий Николая I и около 200 человек его окружения, в числе которых не только офицеры и придворные, но и писатели, музыканты и другие жители Петербурга начала 19-го века. Иду дальше и ахаю при виде Георгиевского зала 🙂 К слову, судя по схеме на сайте, правая дверь на фото ниже ведёт из этого зала в ещё одно помещение, отведённое под открытый фонд скульптуры, на этот раз 20-21 веков. Но вот туда, похоже, только в определенные дни в составе экскурсионной группы только попасть можно, при мне дверь была закрыта: Георгиевский зал (или Мраморная галерея) служил кордегардией для кавалеров Мальтийского ордена, которые постоянно несли здесь караул. Это был один из самых больших парадных залов замка, стены которого от пола до потолка были отделаны мрамором различных оттенков. Когда после гибели Павла императорская семья покинула замок, мрамор из этого помещения был полностью вывезен для оформления Нового Эрмитажа, Павловска и других дворцов. Сменили свой дом и прекрасные белоснежные камины, украшенные вставками из малахита и лазурита, и двери красного дерева с позолоченными накладками (они до сих пор украшают Мариинский дворец). Не пощадила этот зал и Великая Отечественная война - прямым попаданием снаряда разрушило перекрытия и часть стены. Но у реставраторов золотые руки - сегодня мы видим Мраморную галерею, максимально приближенную к павловским временам. Интерьеры восстанавливали по образцам подлинных частей оформления зала, сохранившимся в других дворцах Петербурга и пригородов. Причудливые рисунки, образуемые мраморными прожилками, завораживают: Меня заставила оторваться от созерцания этих линий лишь экскурсионная группа, наступающая мне на пятки:)) Я поспешила в следующий зал - Овальный, входящий в число парадных залов императора. При Павле это был один из красивейших залов замка, с колоннами и облицовкой стен из искусственного мрамора, с восьмью парами кариатид и барельефами между ними итальянского скульптора Альбани, с живописным плафоном, изображающим богово Олимпа работы А.Виги. Плафон не сохранился, а вот кариатиды и барельефы под потолком дошли до наших дней, за исключением одного. Во времена училища это помещение было разделено на два этажа, и на месте одного из барельефов возникла входная дверь. В конце 19-го века перекрытие, разделяющее зал, было разобрано, а на месте уничтоженного барельефа возникла памятная доска: В ходе реставрации 2008 года под слоями штукатурки обнаружили кусочки подлинной мраморной облицовки и оставили их для демонстрации посетителям: Из Овального зала несколько дверей ведут в разные комнаты замка. Одна в галерею Лаокоона, получившую своё название за стоявшую в центе на постаменте из разноцветного мрамора копии античной скульптурной группы. Другое название этого помещения - Готлисовый покой, обусловлено тем, что стены галереи украшали изготовленные во Франции гобелены, представлявшие сцены на сюжеты из Священной истории. На потолке размещались три круглых живописных плафона на мифологические темы, сюжеты которых подсказал художникам сам Павел. В послепавловские времена галерея видоизменилась, ибо в её пространство вписали вновь созданную лестницу: Я же захожу в другую дверь, ведущую в комнаты камер-фрейлины А.С.Протасовой. Её покои располагаются чуть в стороне от идущих полукругом парадных залов Павла I. Анна Степановна Протасова, двоюродная племянница графов Орловых, была камер-фрейлиной при Екатерине II и со временем стала её самым доверенным лицом, по сути, лучшей подругой по одной простой причине - она никогда не использовала расположение императрицы, чтобы извлечь выгоду для себя или обмануть свою благодетельницу. В непримечательной внешне Анне жила светлая, чистая, добрая и благородная душа, достойная восхищения и уважения. Современники отзывались о ней, как о весьма уродливой и безобразной особе, но на самом деле это было, вероятно, преувеличением, вызванным скорее всего завистью (ведь немногие пользовались таким расположением императрицы). С портрета Левицкого на нас смотрит женщина несколько необычной для Петербурга того времени внешности (слишком смуглая кожа, слишком тёмные волосы), но уж точно не безобразная уродина. О том, что Анна Степановна была добрейшим и безобиднейшим человеком, преданность которой ценилась и не подвергалась сомнению членами императорской семьи, свидетельствует и тот факт, что Павел I, не слишком-то любивший собственную мать и уж точно не жаловавший её фаворитов, Протасову от двора не отлучил и даже наградил орденом св.Екатерины 2-го класса, а вошедший на престол после его смерти Александр и вовсе возвёл её в графское достоинство. Почти до конца жизни она оставалась камер-фрейлиной Марии Фёдоровны и Елизаветы Алексеевны, жены Александра Павловича. Её покои в Михайловском замке состояли из нескольких комнат, образующих анфиладу, на той стороне здания, что выходит окнами на Фонтанку. Оформление было скромным, под стать самой Протасовой - стены затянуты тканью, на потолках неброские росписи. Во времена существования училища здесь разместили один из Модельных залов, выставив макеты крепостей и замков, потому, чтобы образовать просторную галерею, стены между комнатами были снесены. Сейчас это один длинный зал, в котором расположена картинная галерея Романовых. И, к слову, здесь мы переходим к тем самым залам, что до 2018-го года занимала военная библиотека, т.е. открывшимся для посетителей совсем недавно: Со стен смотрят цари и царицы, императоры и императрицы, великие князья и княгини большие и маленькие:)

Из Предтронной можно выйти на лестницу и спуститься вниз в залы открытого хранения, которые я уже показывала, а можно перейти в следующее парадное помещение – Общий столовый зал. Этот зал предназначался для обедов и ужинов императорской семьи и их ближайшего окружения, в нём давали небольшие концерты и представления. Отсюда после своего последнего в жизни ужина ушёл в свои покои Павел I. По воспоминаниям, был он в тот вечер мрачен, во всём видел недобрые знаки и в конце концов, словно смирившись с предчувствием собственной гибели, покинул зал со словами «Чему быть, того не миновать». Зал большой, светлый, пять полностью застекленных дверей ведут из него на террасу с видом на Летний сад. В этом зале любили играть дети Павла, и Мария Фёдоровна из соображений безопасности часто велела закрывать нижнюю часть стеклянных дверей подушками. Главным украшением зала были две огромные люстры, выполненные по эскизам Кваренги и предназначавшиеся для Георгиевского зала Зимнего дворца. На торцевых стенах располагались два камина из сибирского порфира, над которыми размещались огромные зеркала в красивых золочёных рамах. Для украшения зала использовались также вазы из порфира, изделия из бронзы, резная золоченая мебель, обитая пурпурным бархатом. В послепавловские времена этот зал был разделен перегородками на три части, в ходе реставрации они были убраны, и зал снова обрёл единое пространство. Сегодня в нём опять же портреты императорской семьи – живописные и скульптурные, а также пара полотен с видами Михайловского замка кисти Ф.Я.Алексеева. Следующая комната – Парадная опочивальня Марии Фёдоровны. Большая комната с мрамором нежных тонов на стенах, с цветочными фризами, полуколоннами из искусственного мрамора. Изящная отделка гармонировала с мебелью в нежно-голубых тонах. Снова виды Петербурга Алексеева: Сейчас в этом зале экспозиция «Петербургское общество», главная ценность которых как раз прекрасные миниатюрные портреты петербуржцев 18-19 веков. Смотреть не насмотреться:) К опочивальне примыкал Будуар Марии Фёдоровны, интерьеры и даже форма зала, к сожалению, утрачены. Жаль, здесь было, на что посмотреть. Стены были оформлены серым сибирским мрамором с вставками яшмы, лазурита и других горных пород, а также украшены бронзовыми накладными украшениями. Сейчас здесь продолжение экспозиции «Петербургского общества», весьма интересное. В выдвижных ящиках, спрятанные от света, хранятся акварели с видами Петербурга и петербургскими типажами – горожанами разных сословий, профессий, образа жизни. В продолжение темы в витринах выставлены фарфоровые фигурки (преимущественно производства ИФЗ) и тарелки с изображениями горожан. От такой темы меня оторвать сложно, поэтому зал хоть и небольшой, но я слегка подвисла в нём:)) Пока я пытаюсь выбраться от этих витрин, предлагаю немного отдохнуть перед самым интересным, наверное. Впереди – залы, открытые после реставрации буквально в прошлом году, это те самые помещения, что ещё несколько лет назад занимала военная библиотека. Продолжение следует…

Михайловский замок. Парадные залы. Первое, что попадается на глаза, когда идёшь осматривать интерьеры Михайловского замка, - огромный макет, занимающий целый небольшой зал. Далее путь лежит к парадной лестнице. Она была создана по проекту Бренны и напоминает парадную Иордановскую лестницу Эрмитажа. Облицовка светлым мрамором и естественный свет, льющийся из окон на верхнем ярусе, зрительно расширяют пространство. В нишах в центре нижнего пролета и по бокам в верхнем украшали статуи 18-го века, которые нынче находятся в Эрмитаже, а их заменили современные копии скульптур Летнего сада. От первоначального павловского оформления остались мраморные ступени, площадки, перила и ограждения, изготовленные из рускеальского мрамора. Оригиналом является и бронзовый герб-орёл. На сегодняшний день основная часть экспозиции Михайловского замка – это портреты из коллекции Русского музея. От лестницы расходятся два маршрута: если пойти направо, можно осмотреть портретную галерею «Лица России», где выставлены портреты военных и общественных деятелей, литераторов, музыкантов и других выдающихся личностей, оставивших след в истории России с 17-18 веков до наших дней. Но в день моего визита эта часть была закрыта, поэтому я пошла налево, туда, где начинаются парадные комнаты Марии Фёдоровны, супруги Павла I. В первых залах размещена экспозиция, посвященная 400-летию Романовых, в ней размещены прежде всего портреты императоров и их семей, гравюры и картины, изображающие важные события с участием императорских семей. Особенно поразила меня коллекция портретов-миниатюр, очень красивые работы. Рядом с лестницей – небольшая комната Лейб-гвардии, здесь размещались дежурные гвардейцы, охраняющие лестницу. Сейчас в ней выставлены гравюры и офорты с портретами Романовых, а порой и целые генеалогические деревья. Следующий зал открывает анфиладу парадных помещений императрицы Марии Фёдоровны. Зал Антиков получил своё название потому, что здесь хранилась коллекция античной скульптуры, по большей части приобретенной Екатериной II в составе собрания англичанина Лойд-Брауна. Эти скульптурные произведения некогда украшали Грот в Царском селе, составляя компанию Вольтеру в кресле (не зря я рассказала о нём, всё в этом городе взаимосвязано:) ). Оформление зала осуществлялось в 1799-1800 году по проекту Бренны, но впоследствии было существенно изменено, в ходе реставрационных работ восстановили интерьеры 1840-ых годов, т.е. созданные для студентов, а не для императорских особ. В зале представлены портреты и картины, изображающие важные моменты из жизни Романовых, а также предметы прикладного искусства, их сопровождающие. Вот, например, крещение Елизаветы Алексеевны, супруги будущего императора Александра. В правой части картины можно увидеть императорскую семью: Мария Фёдоровна и Павел Петрович, великие князья Константин и Александр, Екатерина II, а в левом углу - один из екатерининских фаворитов Зубов, который сыграл впоследствии трагическую роль в судьбе Павла. Он был в числе заговорщиков, вошедших ночью в императорскую спальню, и, предположительно, он нанёс Павлу удар в висок табакеркой. В витринах – церковная утварь, сопровождающая обряды, то же крещение, например, или венчание на царство. Следующий зал – Галерея Рафаэля. Своё название он получил за размещавшиеся на стене, противоположной окнам, четыре шпалеры, вытканные на французской королевской мануфактуре и воспроизводящие сюжеты четырех картин Рафаэля из Лоджий Ватикана. Эти шпалеры преподнёс в подарок французский король Людовик XVI. Зал уникален тем, что сохранил подлинные живописные плафоны времен Павла. Их открыли совсем недавно, долгое время они считались утраченными. Автор – немецкий художник Я.Меттенлейтер. К слову, есть версия, что его приезду в Россию весьма способствовало знакомство с Денисом Фонвизиным, сложившееся во время заграничного путешествия писателя. (Для меня стало открытием, что Фонвизин неплохо разбирался в живописи и даже завел «коммерцию вещами до художеств принадлежавшими» совместно с немецким купцом Клостерманом). Центральное большое изображение – «Храм Минервы» изображает средоточие искусств и ремесел. В правой его части Меттенлейтер поместил портрет Винченцо Бренны – архитектор в красном плаще, руководящий строительством. Перед ним свиток с изображением плана бельэтажа Михайловского замка. Изобразил художник и себя – за мольбертом в центре картины. Таким образом Меттенлейтер оживил античный сюжет, запечатлев в нём этапы строительства замка, и мастеров, работавших над его созданием. Два других плафона меньших размеров – «Прометей, оживляющий человека» и «Прилежание и Леность» символизируют трудолюбие человека и безграничность его возможностей. В Галерее Рафаэля в особо торжественных случаях придворные ожидали выхода императорской семьи. Помимо шпалер и потолочной живописи его украшали мраморный камин и зеркала в простенках, прекрасный наборный паркет на полу (воссозданный по аналогам 18-го века), роспись по штукатурке (воссоздана по сохранившемуся фрагменту на потолке), золоченая резьба на дверях. В экспозиции - большие парадные портреты и те самые миниатюрные, что покорили моё сердце:) Из Зала Рафаэля ведут дальше две рядом расположенные двери: одна из них через некоторое время и коридор приведёт в спальню Павла, где он и был убит. Но туда, сколь я поняла, можно попасть только с экскурсией, проводимой по определенным дням. Да и ничего от павловских интерьеров там не сохранилось. Вторая дверь ведёт в тронную и предтронную Марии Фёдоровны – прекрасные парадные комнаты, которые, несмотря на небольшие размеры, поражали красотой и роскошью. Эффектность оформления достигалась сочетанием цветов и фактур: стены были затянуты малиновым бархатом, как и трон с вышитой золотом на спинке буквой М, белоснежный потолок, украшенный лепными узорами, частично был вызолочен. И это сочетание красного, белого и золота придавала комнатам торжественность и пышность. Комнаты украшали также мраморный камин с девятью фигурками муз, а также живописный плафон того же Я.Меттенлейтера «Суд Париса» - аллегория, воспевающая красоту императрицы. Над дверями же были размещены полотна С.А.Бессонова, изображающие аллегории Живописи, Ваяния и Зодчества. Таким образом Бренна старался подчеркнуть разносторонние дарования Марии Фёдоровны, которая, как известно, своими руками создавала прекраснейшие вещи, увлекаясь живописью, резьбой по кости и камню, вышиванием и т.д. В годы инженерного училища стену между двумя комнатами заменила большая арка, соединив Тронную и Предтронную в одно помещение – Модельный зал Главного инженерного училища. Сейчас в этих комнатах также развешаны картины с портретами Романовых, одна из них (та, что под кариатидами) принадлежит перу И.Олешкевича и носит название «Благодетельное призрение и попечение императрицы Марии Фёдоровны о бедных». Это дань ещё одной черте супруги Павла – она действительно огромное количество времени и средств отдавала благотворительности и была учредителем целого ряда учебных заведений не только для дворянских детей, но и для мещан, для глухонемых, для сирот.

И как быстро и как много! При этом все ведь прекрасны. Только из-за этой картинной галереи хочу попасть в Феодосию:) Залы в ереванской галерее меня весьма впечатлили - заходишь, а на тебя со всех сторон надвигается море...незабываемо:) Хотя ведь не морем единым... у него и зимние пейзажи прекрасные есть, и на исторические сюжеты, одна из моих любимых картин - "Сошествие Ноя с горы Арарат"

А давайте я вам, пока еду с работы, одну интересную петербургскую историю расскажу:) Жил-был художник, юный и талантливый, только закончивший Академию художеств. Однажды он шёл по улице Петербурга и вдруг увидел несущийся прямо на него экипаж. Через мгновение свет померк в глазах... Когда пришёл в себя, увидел, что находится в том самом экипаже, а над ним встревоженно склонилась женщина неземной красоты и изящества. То была итальянка Мария Тальони, известная на всю Европу балерина. Об этом юноша узнал, когда получил приглашение на "Сельфиду", в качестве извинения за уличное происшествие. Молодой художник влюбился и потерял покой, Мария была старше его, но он не считал это преградой для любви. Узнав, что Тальони гастролирует по Италии, он убедил руководство Академии в том, что талантливому выпускнику необходимо созерцание итальянских шедевров живописи, и был командирован в Венецию. В ожидании Марии он написал несколько картин и дождался встречи с ней. Роман закрутился стремительно, через две недели пылкий юноша сделал балерине предложение выйти за него замуж. Но Тальони отвергла его, сказав: "Я никогда не смогу полюбить Вас. Вы обязательно найдёте свою судьбу, а пока возвращайтесь в Россию, там Ваше место". И подарила на память художнику туфельку. И оказалась во всем права: его судьба действительно тесно сплелась с Россией. Он вернулся, обрёл признание, народную любовь и уважение. И через короткое время встретил женщину, которая родила ему четырёх дочерей. Но потом брак дал трещину. И на закате жизни художник женился второй раз, на Анне, что стала его музой и, несмотря на огромную разницу в возрасте (40 лет), боготворила его и посвятила ему всю себя. Но туфельку, подаренную Тальони, художник хранил до самой смерти. И каждый год, на Пасху, он получал милый букет изящных ландышей. Их приносил один и тот же посыльный, но художник ни разу не спросил, от кого они. То ли догадывался, то ли просто не замечал в общей массе даримых букетов. Те ландыши завещала дарить ему Мария Тальони со словами: "Я так любила его, что не хотела сломать ему жизнь". Помнил ли он о своей первой любви, кто ж теперь знает? Да и была ли она, или это лишь красивая легенда?:) Наверное, кому-то из вас эта история знакома, и вы узнали художника. Я, приходя в Русский музей, надолго зависаю на диванчике перед его полотнами, на которых шумит, волнуется, или, напротив, тихо серебрится в лунном свете море:) А про Михайловский замок постараюсь всё же рассказать сегодня-завтра:)

Нет:) у меня просто чрезмерная рабочая суета и театрально-концертный сезон, потому со свободным временем проблемы. Быстро и мало ж я писать не умею, с сестрой-краткостью мы, видать, совсем не родные:))

Да потому что вопрос как раз к хореографии: сам рисунок танца какой-то дерганный, лишённый плавности, красоты, у меня было ощущение, что она с великим трудом всё это исполняет, едва не ломаясь. Да и сам Нуреев-то её с трудом удерживает, руки на некоторых поддержках дрожат, того и гляди упадут оба. Сложные элементы - оно, может, и хорошо, когда в меру, а не когда выглядит так, как будто танцуются на грани срыва. Ну, и можете кидать в меня тапками, но для дуэта нужна органично сочетающаяся пара, а не две звезды на одной сцене. А тут каждый сам по себе,плюс замудренная хореография, не дающая уже возможности подумать об эмоциях, образе, чувствах. Потому ощущение, что ей бы станцевать и уйти со сцены, не упав. А Нуреев и вовсе нарцисс, которому партнерша на сцене только мешает. Потому ни любви там не видно, ни страданий Белой лебеди, ничего. У меня, честно говоря, после просмотра осталось лишь недоумение: "Что это я сейчас посмотрела, и чем так восхищались зрители, вызывая 89 раз?" Мужеством Марго, вероятно;)

Я тоже не специалист, в особенностях и сложности хореографии не разбираюсь, мне главное, чтобы было красиво, чувственно, с душой. Поэтому я, наверное, больше за классику, чем за эксперименты. Вот "Лебединое озеро" Нуреева, которое нынче в кино показывали, мне как-то в плане хореографии не зашло. Хотя не, эксперименты тоже иногда у меня вызывают восторг, то же озеро Борна, например:)) А в "Спартаке" 2/3 впечатления - это музыка, мне кажется. У Хачатуряна она очень мощная по энергетике. Я не так давно открыла для себя 2-ю симфонию. Слушаю на работе, когда приближается точка кипения, коллеги сразу понимают намек, дверь кабинета стороной обходить начинают:)) Такая приличная эмоциональная встряска, после которой в эмоциях наступает гладь и тишина:)